Page 65 - Борьба миров

поймут и пожалеют меня.
И вот, сидя в темноте, в стенах дома, споря другом, пререкаясь громким шопотом,
вырывая друг у друга еду и питье, мы обменивались ударами, снаружи в яме, при
беспощадном солнечном свете тех июньских дней, протекала непонятная для нас жизнь
марсиан.
Я расскажу о том, что было моим новым впечатлением. После долгого перерыва я
снова подошел к трещине в стене и увидел, что марсиане получили подкрепление в
количестве трех боевых машин. Они принесли с собой какие-то новые аппараты, которые
были расставлены в известном порядке вокруг цилиндра. Вторая «рабочий-машина» была
уже готова и обслуживала теперь один из новых аппаратов, доставленных боевыми
машинами. Новый аппарат в общих чертах напоминал своей формой жбан для молока, и над
ним был укреплен качающийся приемник грушевидной формы, из которого непрерывно
сыпался какой-то белый порошок в подставленный для этого круглый чан.
Качающееся движение приемника производилось одной из рук «рабочего-машины».
Двумя другими лопатообразными руками она копала глину и бросала ее большими комками
в грушевидный приемник, в то время как другой рукой она открывала, через определенные
промежутки, дверцу, вделанную в корпусе машины, и выбрасывала оттуда почерневший,
перегоревший кирпич. Своей пятой стальной рукой она прогоняла белый порошок из чана по
зубчатому каналу в третий приемник, которого мне не было видно из-за облака синеватой
пыли. Из этого невидимого приемника тянулась кверху в тихом воздухе тонкая струйка
зеленого дыма.
Пока я смотрел, «рабочий-машина» выдернула из себя с тихим музыкальным
звоном, — наподобие того, как выдвигается подзорная труба, — еще одну руку, которая
казалась мне перед тем простою выпуклостью на ее теле. Рука вытянулась и скрылась за
кучей глины. Через секунду она поднялась, держа длинную полосу блестящего алюминия, и
осторожно приставила ее к куче таких же полос, лежавших около ямы. От заката до
появления первых звезд на небе эта необыкновенная машина сделала, должно быть, около
ста таких полос из глины, а облако синеватой пыли все росло, пока не сравнялось с краем
ямы.
Контраст между сложной, быстрой и отчетливой работой этих машин и мучительной
затрудненностью движений их хозяев был так велик, что мне долго пришлось внушать себе,
что в действительности они, а не машины, есть живые существа.
Когда к яме притащили первых людей, у трещины находился викарий. Я сидел,
скорчившись на полу, и напряженно прислушивался. Вдруг он испуганно откинулся назад, а
я весь задрожал от страха, думая, что мы открыты. Он скатился с кучи мусора и спрятался
возле меня в темноте. Он не мог говорить и жестами показывал мне, что не хочет больше
смотреть.
Любопытство придало мне храбрости, я поднялся, перешагнул через викария и,
вскарабкавшись на кучу мусора, припал к щели. Сначала я не мог понять, что его так
испугало. На дворе уже стемнело, сверху слабо светили редкие звезды, но яма была ярко
освещена вспышками зеленого огня, так как пережигание глины для выделки алюминия все
еще продолжалось. Мерцающее пламя то ярко разгоралось, то снова гасло, и тогда набегали
скользящие черные тени. Над ямой носились летучие мыши. Вся эта картина производила
мрачное, зловещее впечатление. Марсиан не было видно, так как куча зеленовато-синей
глины, еще больше выросшая в вышину, скрывала их от моих глаз. По другую сторону ямы
стояла боевая машина со втянутыми, укороченными ногами. На один миг мне показалось,
что среди грохота машин раздались звуки человеческого голоса, но я отогнал от себя эту
мысль.
Я перегнулся вперед, чтобы рассмотреть поподробнее боевую машину, и убедился в
первый раз, что на машине под колпаком действительно сидел марсианин. При вспышке
зеленого огня я увидел его лоснящуюся, маслянистую кожу и блестевшие глаза. Вдруг из-
под колпака высунулось длинное щупальце, перегнулось назад через плечо машины и