Page 69 - Борьба миров

Из темноты я мог рассмотреть этот странный предмет, больше всего похожий на хобот
слона. Он искал меня, ощупывая стены, дрова, уголь и потолок, словно большой черный
червяк, ворочающий во все стороны своей слепой головой.
Один раз он коснулся подошвы моего сапога. Я укусил себя за руку, чтобы не
закричать. Некоторое время все было тихо, и я обрадовался, думая, что он удалился. Но
вдруг с громким стуком он схватил что-то, — я уже думал, что меня, и как будто убрался из
погреба. Но я все еще не был уверен в этом. Должно быть, марсианин взял кусок угля для
исследования.
Я воспользовался случаем, чтобы переменить положение, так как у меня сделались
судороги в руках и ногах. Затем я снова прислушался.
И вот опять медленно и осторожно он пополз ко мне, ощупывая стены.
Я уже не надеялся на спасение, когда дверца погреба вдруг захлопнулась с резким
стуком. Я слышал, как он шарил в кладовой, как гремели жестянки из-под галет и как
зазвенела бутылка, упавшая на пол. Затем опять тяжелый удар в дверь погреба — и после
этого тишина, казавшаяся мне бесконечной в моей мучительной неизвестности.
Ушел ли он?..
Но наконец я убедился в этом.
Он больше не возвращался, но весь десятый день я пролежал в погребе, в полном
мраке, зарывшись в уголь и не решаясь выползти даже за водой, хотя меня томила жажда.
Только на одиннадцатый день я решился наконец выйти из своего убежища.

V
Тишина

Прежде чем наведаться в кладовую, я запер на задвижку дверь между кухней и
умывальной комнатой. Но кладовая была пуста: там не осталось ни крошки съестного.
Должно быть, марсианин все забрал накануне. При этом открытии мною в первый раз
овладело отчаяние. Не только на одиннадцатый, но и на двенадцатый день я ничего не ел и
не пил.
Губы и горло у меня совершенно пересохли, и силы мои заметно убывали. Я
беспомощно сидел в темноте умывальной комнаты, в состоянии полнейшей апатии. Все мои
мысли вертелись около еды. Я думал, что я оглох, так как грохот машин за стеной, который я
привык слышать за последнее время, теперь совершенно прекратился. Я не чувствовал себя
достаточно сильным, чтобы бесшумно подползти к трещине, иначе, конечно, я бы это
сделал.
На двенадцатый день у меня так разболелось горло, что я не взирая на опасность
привлечь внимание марсиан, дотащился кое-как до насоса для дождевой воды и накачал себе
два стакана грязной дождевой воды, которые тотчас же выпил. Это немного освежило меня,
а то обстоятельство, что скрип насоса не вызвал появления страшных щупальцев, придало
мне бодрости.
В эти дни я много думал о викарии и об его смерти, но все мои мысли были какие-то
неясные, отрывочные и не имели никакой связи между собою.
На тринадцатый день я опять пил воду, мечтал об еде и придумывал всевозможные
планы бегства. Каждый раз, как я засыпал, меня мучили страшные призраки. Я видел во сне
смерть викария или роскошные обильные яства. Но и во сне и наяву меня мучила сильная
боль, заставлявшая меня пить без конца. Свет, проникавший в умывальную комнату, был
уже не серый, а красный, и моему расстроенному воображению он казался кровавым.
На четырнадцатый день я вышел на кухню и, к моему удивлению, заметил, что
трещина в стене заросла красной травой, благодаря чему полусвет, царивший в кухне,
превратился из серого в красный.
Рано утром на пятнадцатый день я услыхал очень меня удивившие знакомые звуки.
Прислушавшись, я разобрал, что где-то возится и что-то обнюхивает собака. Я вошел в