Page 20 - И дольше века длится день

— Хм! — покрутил головой Сабитжан. — Будь я на месте, на службе своей, я бы,
конечно, знал! Обидно, черт возьми. А возможно, тут что-то не то?
— Кто его знает, что тут то, что не то, а только мне лично обидно, ей-богу, —
чистосердечно выкладывал Длинный Эдильбай. — Для меня он вроде свой космонавт. При
мне полетел. А может, думаю, кто из наших парней отправился. То-то будет радости. Вдруг
где и встретимся, приятно ведь было бы…
Сабитжан торопливо перебил его, возбужденный какой-то догадкой:
— А-а, я понимаю! Это запустили беспилотный корабль. Выходит, для эксперимента.
— Как это? — покосился Эдильбай.
— Ну, экспериментальный вариант. Понимаешь, это проба. Беспилотный транспорт
пошел на стыковку или на выход на орбиту, и пока неизвестно, как и что получится. Если все
удачно произойдет, то будет сообщение и по радио и в газетах. А если нет, то могут и не
информировать. Просто научный эксперимент.
— А я-то думал, — Эдильбай огорченно поскреб лоб, — что живой человек полетел.
Все примолкли, несколько разочарованные сабитжановским объяснением, и, возможно,
разговор на том и заглох бы, да только сам Едигей нечаянно сдвинул его на новый круг:
— Стало быть, как я понял, джигиты, в космос ушла ракета без человека? А кто ей
управляет?
— Как кто? — изумленно всплеснул руками Сабитжан и торжествующе глянул на
невежественного Едигея. — Там, Едике, все по радио делается. По команде Земли, из Центра
управления. Всеми делами по радио управляют. Понимаешь? И если даже космонавт на
борту, все равно по радио направляют полет ракеты. А космонавту надо разрешение
3
получить, чтобы самому что-то предпринимать… Это, кокетай дорогой, не на Каранаре
ехать по сарозекам, очень там все сложно…
— Вот оно что, скажи, — невнятно проронил Едигей.
Буранному Едигею непонятен был сам принцип управления по радио. В его
представлении радио — это слова, звуки, доносимые по эфиру с далеких расстояний. Но как
можно управлять таким способом неодушевленным предметом? Если внутри предмета
человек находится, тогда другое дело: он исполняет указания — делай так, делай эдак. Хотел
Едигей все это порасспросить, да решил, что не стоит. Душа почему-то противилась.
Промолчал. Очень уж снисходительным тоном преподносил Сабитжан свои познания. Вот,
мол, вы ничего не знаете, да еще считаете меня никчемным, а зять, алкоголик последний,
душить меня даже кинулся, а я больше всех вас понимаю в таких делах. «Ну и бог с
тобой, — подумал Едигей. — На то мы тебя учили всю жизнь. Должен же хоть что-то знать
больше нас, неучей». И еще подумалось Буранному Едигею: «А что, если такой человек у
власти окажется — заест ведь всех, заставит подчиненных прикидываться всезнайками, иных
нипочем не потерпит. Он пока на побегушках состоит, и то как хочется ему, чтобы все в рот
ему глядели, хотя бы здесь, в сарозеках…»
А Сабитжан и впрямь, должно быть, задался целью окончательно поразить, подавить
боранлинцев, возможно, с тем, чтобы таким образом поднять себе цену в их глазах после
позорного скандала с сестрой и свояком. Заговорить, отвлечь решил. И стал он рассказывать
им о невероятных чудесах, о научных достижениях, и сам при этом то и дело пригублял
водку, полглотка да еще полглотка, да все запивал шубатом. От этого он все больше
возгорался и стал рассказывать такие невероятные вещи, что бедные боранлинцы не знали
уже, чему верить, а чему нет.
— Вот посудите сами, — говорил он, поблескивая очками и обводя всех распаленным,
завораживающим взором, — мы, если разобраться, самые счастливые люди в истории
человечества. Вот ты, Едике, самый старший теперь среди нас. Ты знаешь, Едике, как было
прежде и как теперь. К чему я говорю? Прежде люди верили в богов. В Древней Греции

3 Кокетай — ласкательно-уменьшительное и в то же время снисходительное обращение.