Page 8 - Наш старый дом
P. 8

Она успела проходить в школу, кажется, одну лишь зиму, а на другую, в январе, умерла ее
               мать, моя бабушка, Евдокия Сидоровна, не дожив до тридцати лет. Тетя Нюра осталась в
               семье старшей, младше ее - трое. У отца рука не сгибается, считай, калека. Значит, тетя Нюра
               -  хозяйка.  Все  на  ее  плечах:  стирка,  уборка,  еда.  Один  лишь  хлеб  столько  сил  отнимал:
               заведи, поставь, промеси, испеки.
                     -  Мамина  квашонка  большая.  Тяжело.  Никак  не  могу  тесто  промесить.  Попросила
               соседа  Вавилова,  он  мне  сделал  поменьше  квашонку.  С  ней  управлялась.  А  в  школу  -
               некогда. Пробовала ходить, тогда по дому не успеваю, - вспоминала она. - Папа молчит, а я
               вижу... Не стала в школу ходить. А учительница меня любила. Она папе говорила: ей надо
               учиться обязательно, у нее способности.
                     Тетя Нюра рассказывает, вздыхает. Она и на склоне лет помнила много стихов. И все -
               хорошие. Посмотрит, бывало, зимой в окно и начнет:
                     Зима!.. Крестьянин, торжествуя,
                     На дровнях обновляет путь...
                     Особенно ей по душе были последние строки:
                     Шалун уж заморозил пальчик:
                     Ему и больно и смешно,
                     А мать грозит ему в окно...
                     Она лукаво улыбается и пальцем грозит.
                     То ли память у тети Нюры была лишь на хорошее, а может, тогдашние буквари были
               поумней,  но  декламировала она  Пушкина,  Тютчева,  Некрасова,  Никитина  только  светлую
               классику.
                     Вот моя деревня;
                     Вот мой дом родной...
                     ....................
                     И друзья-мальчишки,
                     Стоя надо мной,
                     Весело хохочут
                     Над моей бедой.
                     Лицо ее просто сияет, лучится добрыми морщинами. В строках этих для нее и радость,
               и грусть, потому что детство вспомнилось.
                     - У нас в Затоне каждую зиму снежные горы устраивали, высокие... С них все катались:
               и стар, и млад...
                     Обычно стихи ей приходили на память по временам года.
                     В марте:
                     Зима недаром злится,
                     Прошла ее пора...
                     И не запнется, ни единой строчки не пропустит, даже в старости, уже в восемьдесят
               лет.
                     Взбесилась ведьма злая
                     И, снегу захватя,
                     Пустила, убегая,
                     В прекрасное дитя...
                     Весне и горя мало...
                     В апреле:
                     Травка зеленеет,
                     Солнышко блестит...
                     Особенно памятны мне - тоже апрельские - строки. Я эти стихи сразу запомнил, на всю
               жизнь. В детстве мы их вдвоем с тетей Нюрой декламировали:
                     Полюбуйся, весна наступает,
                     Журавли караваном летят...
                     Обычно в эту пору мы на огороде, в земле копаемся: грядки, борозды, рассада. Или в
   3   4   5   6   7   8   9   10