Page 10 - Вино из одуванчиков

они выстроились рядами на полках, поблескивая в сумраке погреба.

Вино из одуванчиков.
Самые эти слова — точно лето на языке. Вино из одуванчиков —
пойманное и закупоренное в бутылки лето. И теперь, когда Дуглас знал, по-
настоящему знал, что он живой, что он затем и ходит по земле, чтобы
видеть и ощущать мир, он понял еще одно: надо частицу всего, что он
узнал, частицу этого особенного дня — дня сбора одуванчиков — тоже
закупорить и сохранить; а потом настанет такой зимний январский день,
когда валит густой снег, и солнца уже давным-давно никто не видел, и,
может быть, это чудо позабылось, и хорошо бы его снова вспомнить, — вот
тогда он его откупорит! Ведь это лето непременно будет летом нежданных
чудес, и надо все их сберечь и где-то отложить для себя, чтобы после, в
любой час, когда вздумаешь, пробраться на цыпочках во влажный сумрак и
протянуть руку…
И там, ряд за рядом, будут стоять бутылки с вином из одуванчиков —
оно будет мягко мерцать, точно раскрывающиеся на заре цветы, а сквозь
тонкий слой пыли будет поблескивать солнце нынешнего июня. Взгляни
сквозь это вино на холодный зимний день — и снег растает, из-под него

покажется трава, на деревьях оживут птицы, листва и цветы, словно
мириады бабочек, затрепещут на ветру. И даже холодное серое небо станет
голубым.
Возьми лето в руку, налей лето в бокал — в самый крохотный,
конечно, из какого только и сделаешь единственный терпкий глоток;
поднеси его к губам — и по жилам твоим вместо лютой зимы побежит
жаркое лето…
— Теперь — дождевой воды!
Конечно, здесь годится только чистейшая вода дальних озер,
сладостные росы бархатных лугов, что возносятся на заре к
распахнувшимся навстречу небесам; там, в прохладных высях, они
собирались чисто омытыми гроздьями, ветер мчал их за сотни миль,

заряжая по пути электрическими зарядами. Эта вода вобрала в каждую
свою каплю еще больше небес, когда падала дождем на землю. Она впитала
в себя восточный ветер, и западный, и северный, и южный и обратилась в
дождь, а дождь в этот час священнодействия уже становится терпким
вином.
Дуглас схватил ковш, выбежал во двор и глубоко погрузил его в
бочонок с дождевой водой.
— Вот она!
Вода была точно шелк, прозрачный, голубоватый шелк. Если ее