Page 2 - Золотой жук

настоящее время. Подойдя к хижине, я постучался, как обыкновенно, и, не получая ответа,
стал искать ключ там, где, как я знал, он был спрятан, потом отпер дверь и вошел. Яркий
огонь пылал в очаге. Это было неожиданностью и отнюдь не неприятной. Я сбросил пальто,
придвинул кресло к потрескивающим дровам и стал терпеливо дожидаться прибытия моих
хозяев.
Они пришли вскоре после наступления сумерек и встретили меня самым радушным
образом. Юпитер, смеясь и раскрывая рот до ушей, хлопотал над изготовлением болотных
курочек к ужину. Легран находился в одном из своих припадков, – как иначе могу я назвать
это? – восторженности. Он нашел неведомую двустворчатую раковину, образующую новый
род, и, еще лучше того, с помощью Юпитера он выследил и изловил жука, скарабея,
который, как он утверждал, был неведом науке, и о котором ему хотелось узнать мое мнение
завтра.
– А почему же не сегодня вечером? – спросил я, потирая руки перед огнем и мысленно
посылая к черту всю породу жуков.
– Ах, если бы я только знал, что вы здесь! – сказал Легран, – но так много минуло
времени, как я не видал вас; разве мог я предвидеть, что из всех ночей вы выберете именно
сегодняшнюю, чтобы посетить меня? Возвращаясь домой, я встретил лейтенанта Г., из
крепости, и поступил легкомысленно, одолжив ему жука; потому-то вам и не придется
увидать его ранее завтрашнего утра. Оставайтесь здесь эту ночь, а я пошлю за ним Юпитера
на восходе солнца. Это самое чудесное, что есть в мироздании!
– Что – восход солнца?
– Да нет же! – нонсенс! – жук! Он блестящего золотого цвета, величины
приблизительно с большой орех, с двумя черными, как смоль, пятнышками на одном конце
спины, и с пятном еще побольше на другом конце. Усики у него…
– Что там усики, масса Вилль, не в усиках, доложу вам, дело, – прервал его тут
Юпитер, – этот жук – золотой жук, из чистого золота, внутри и снаружи, всюду, кроме пятен
на спине. Я в жизни своей не видел жука даже и на половину такой тяжести.
– Хорошо, положим, что ты прав, Юпи, – сказал Легран, несколько более серьезно, как
мне показалось, чем того требовал случай, – но все же это! не причина, чтобы ты сжег дичь?
Достаточно на него взглянуть, – тут он обратился ко мне, – для того, чтобы подтвердить
мнение Юпитера. Вы никогда не видали металлического блеска более ослепительного, чем
блеск его надкрыльев. Но об этом вы не можете судить до завтра. А пока я постараюсь дать
вам некоторое понятие о его форме.
Говоря это, он уселся за небольшим столом, на котором было перо и чернила, но
бумаги не было. Он поискал ее в ящике, но не нашел.
– Не беспокойтесь, – сказал он наконец, – этого будет достаточно, – и он вытащил из
жилетного кармана клочок чего-то, что показалось мне куском очень грязного пергамента, и
сделал на нем очень грубый набросок пером, Пока он был занят этим, я продолжал сидеть у
огня, так как мне все еще было очень холодно. Когда рисунок был окончен, он протянул мне
его, не вставая. В то время как я брал его, послышалось громкое рычание, сопровождавшееся
царапаньем в дверь. Юпитер открыл ее, и огромная ньюфаундлендская собака,
принадлежащая Леграну, ворвалась в комнату, бросилась мне на плечи и стала осыпать меня
своими ласками, так как в предыдущие свои посещения я выказал ей много внимания. Когда
ее прыжки кончились, я посмотрел на бумагу и, сказать правду, был немало озадачен тем,
что нарисовал мой друг.
– Хорошо! – сказал я, после того как смотрел на рисунок в течение нескольких минут, –
должен признаться: это престранный скарабей, для меня он совсем новый. Я не видал ничего
даже подобного ему – разве только череп, или мертвую голову – на которые он походил
более, чем на что-либо другое, что мне случалось наблюдать.
– На мертвую голову! – повторил Легран, как эхо. – О да, конечно, есть что-то в моем
рисунке схожее с ней. Два верхних черных пятна смотрят как глаза, да? а более
продолговатое, ниже, как рот, правда, – и затем овальная форма.