Page 2 - Герой нашего времени

снегов, а внизу Арагва, обнявшись с другой безыменной речкой, шумно вырывающейся из
черного, полного мглою ущелья, тянется серебряною нитью и сверкает, как змея своею
чешуею.
Подъехав к подошве Койшаурской горы, мы остановились возле духана. Тут толпилось
шумно десятка два грузин и горцев; поблизости караван верблюдов остановился для ночлега.
Я должен был нанять быков, чтоб втащить мою тележку на эту проклятую гору, потому что
была уже осень и гололедица, – а эта гора имеет около двух верст длины.
Нечего делать, я нанял шесть быков и нескольких осетин. Один из них взвалил себе на
плечи мой чемодан, другие стали помогать быкам почти одним криком.
За моею тележкою четверка быков тащила другую как ни в чем не бывало, несмотря на
то, что она была доверху накладена. Это обстоятельство меня удивило. За нею шел ее хозяин,
покуривая из маленькой кабардинской трубочки, обделанной в серебро. На нем был
офицерский сюртук без эполет и черкесская мохнатая шапка. Он казался лет пятидесяти;
смуглый цвет лица его показывал, что оно давно знакомо с закавказским солнцем, и
преждевременно поседевшие усы не соответствовали его твердой походке и бодрому виду. Я
подошел к нему и поклонился: он молча отвечал мне на поклон и пустил огромный клуб дыма.
– Мы с вами попутчики, кажется?
Он молча опять поклонился.
– Вы, верно, едете в Ставрополь?
– Так-с точно… с казенными вещами.
– Скажите, пожалуйста, отчего это вашу тяжелую тележку четыре быка тащат шутя, а
мою, пустую, шесть скотов едва подвигают с помощью этих осетин?
Он лукаво улыбнулся и значительно взглянул на меня.
– Вы, верно, недавно на Кавказе?
– С год, – отвечал я.
Он улыбнулся вторично.
– А что ж?
– Да так-с! Ужасные бестии эти азиаты! Вы думаете, они помогают, что кричат? А черт
их разберет, что они кричат? Быки-то их понимают; запрягите хоть двадцать, так коли они
крикнут по-своему, быки все ни с места… Ужасные плуты! А что с них возьмешь?.. Любят
деньги драть с проезжающих… Избаловали мошенников! Увидите, они еще с вас возьмут на
водку. Уж я их знаю, меня не проведут!
– А вы давно здесь служите?
1
– Да, я уж здесь служил при Алексее Петровиче [ ], – отвечал он, приосанившись. –
Когда он приехал на Линию, я был подпоручиком, – прибавил он, – и при нем получил два
чина за дела против горцев.
– А теперь вы?..
– Теперь считаюсь в третьем линейном батальоне. А вы, смею спросить?..
Я сказал ему.
Разговор этим кончился и мы продолжали молча идти друг подле друга. На вершине
горы нашли мы снег. Солнце закатилось, и ночь последовала за днем без промежутка, как это
обыкновенно бывает на юге; но благодаря отливу снегов мы легко могли различать дорогу,
которая все еще шла в гору, хотя уже не так круто. Я велел положить чемодан свой в тележку,
заменить быков лошадьми и в последний раз оглянулся на долину; но густой туман,
нахлынувший волнами из ущелий, покрывал ее совершенно, ни единый звук не долетал уже
оттуда до нашего слуха. Осетины шумно обступили меня и требовали на водку; но
штабс-капитан так грозно на них прикрикнул, что они вмиг разбежались.
– Ведь этакий народ! – сказал он, – и хлеба по-русски назвать не умеет, а выучил:
«Офицер, дай на водку!» Уж татары по мне лучше: те хоть непьющие…

1 Ермолове. (Прим. Лермонтова.)