Page 62 - Мои университеты

- Напрасно, мужики...
И в ответ несколько голосов буйно, как пьяные:
- Чего - напрасно?
- В огонь!
- Смутьяны...
- Артели затевают!
- Воры! И компания у них - воры!
- Цыц! - громко крикнул Ромась. - Ну, - видели вы, что в бане у меня товар не спрятан, -
чего ещё надо вам? Всё сгорело, осталось - вот: видите? Какая польза была мне поджигать
своё добро?
- Застраховано!
И снова десять глоток яростно заорали:
- Чего глядеть на них?
- Будет! Натерпелись...
У меня ноги тряслись и потемнело в глазах. Сквозь красноватый туман я видел свирепые
рожи, волосатые дыры ртов на них и едва сдерживал злое желание бить этих людей. А они
орали, прыгая вокруг нас.
- Ага-а, колья взяли.
- С кольями?!
- Оторвут они бороду мне, - говорил Хохол, и я чувствовал, что он усмехается. - И вам
попадёт, Максимыч, - эх! Но - спокойно - спокойно...
- Глядите, у молодого топор!
У меня за поясом штанов действительно торчал плотничный топор, я забыл о нём.
- Как будто - трусят, - соображал Ромась. - Однако вы топором не действуйте, если что...
Незнакомый, маленький и хромой мужичонка, смешно приплясывая, неистово визжал:
- Кирпичами их издаля! Бей в мою голову!
Он действительно схватил обломок кирпича, размахнулся и бросил его мне в живот, но
раньше, чем я успел ответить ему, сверху, ястребом, свалился на него Кукушкин, и они,
обнявшись, покатились в овраг. За Кукушкиным прибежал Панков, Баринов, кузнец, ещё
человек десять, и тотчас же Кузьмин солидно заговорил:
- Ты, Михайло Антонов, человек умный, тебе известно: пожар мужика с ума сводит...
- Идёмте, Максимыч, на берег, в трактир, - сказал Ромась и, вынув трубку изо рта, резким
движеньем сунул её в карман штанов. Подпираясь колом, он устало полез из оврага, и когда
Кузьмин, идя рядом с ним, сказал что-то, он, не взглянув на него, ответил:
- Пошёл прочь, дурак!
На месте нашей избы тлела золотая груда углей, в середине её стояла печь, из уцелевшей
трубы поднимался в горячий воздух голубой дымок. Торчали докрасна раскалённые прутья
койки, точно ноги паука. Обугленные вереи ворот стояли у костра чёрными сторожами, одна
верея в красной шапке углей и в огоньках, похожих на перья петуха.
- Сгорели книги, - сказал Хохол, вздохнув. - Это досадно!
Мальчишки загоняли палками в грязь улицы большие головни, точно поросят, они
шипели и гасли, наполняя воздух едким беловатым дымом. Человек, лет пяти от роду,
беловолосый, голубоглазый, сидя в тёплой, чёрной луже, бил палкой по измятому ведру,
сосредоточенно наслаждаясь звуками ударов по железу. Мрачно шагали погорельцы,
стаскивая в кучи уцелевшую домашнюю утварь. Плакали и ругались бабы, ссорясь из-за
обгоревших кусков дерева. В садах за пожарищем недвижимо стояли деревья, листва многих
порыжела от жары, и обилие румяных яблок стало виднее.
Мы сошли к реке, выкупались и потом молча пили чай в трактире на берегу.
- А с яблоками мироеды проиграли дело, - сказал Ромась.
Пришёл Панков, задумчивый и более мягкий, чем всегда.
- Что, брат? - спросил Хохол.
Панков пожал плечами: