Page 21 - Отец Горио

так штука! Любезен же старый дуралей. Иди, ловкач, сказал он, накрывая своей лапой голову
Кристофа и перевертывая его, как волчок, — тебе здорово дадут на водку.
Стол был накрыт. Сильвия кипятила молоко. Г-жа Воке разводила огонь в печке; хозяйке
помогал Вотрен, все время напевая:

Объехал я весь белый свет
И счастлив был необычайно…

Когда все было уже готово, вернулись г-жа Кутюр и мадмуазель Тайфер.
— Откуда вы так рано, дорогая? — спросила у г-жи Кутюр г-жа Воке.
— Мы с ней молились у святого Этьена дю-Мон; ведь сегодня нам предстоит итти к
господину Тайферу. Бедная девочка дрожит, как лист, — отвечала г-жа Кутюр, усаживаясь
против печки и протягивая к топке свои ноги, обутые в ботинки, от которых пошел пар.
— Погрейтесь, Викторина, — предложила г-жа Воке.
— Просить бога, чтобы он смягчил сердце вашего отца, дело хорошее, сказал Вотрен,
подавая стул сироте. — Но этого мало. Вам нужен друг, чтобы он выложил все начистоту этой
свинье, этому дикарю, у которого, говорят, три миллиона, а он не дает вам приданого. По
теперешним временам и красивой девушке приданое необходимо.
— Бедный ребенок, — посочувствовала г-жа Воке. — Послушайте, моя голубка, ваш
отец — чудовище. Он накликает на себя всяких бед.
При этих словах на глаза Викторины навернулись слезы, и вдова замолчала, заметив
знак, сделанный ей г-жой Кутюр.
— Хоть бы нам удалось повидать его, хоть бы я могла поговорить с ним и передать ему
прощальное письмо его жены! — снова начала вдова интендантского комиссара. — Я не
рискнула послать письмо по почте; он знает мой почерк.
— О женщины невинные, несчастные, гонимые, — воскликнул Вотрен, перебив ее, —
до чего же вы дошли! На-днях я займусь вашими делами, и все пойдет на лад.
— О господин Вотрен, — обратилась к нему Викторина, бросая на него влажный и
горячий взор, не возмутивший, впрочем, спокойствия Вотрена, — если у вас окажется
возможность повидать моего отца, передайте ему, что его любовь и честь моей матери мне
дороже всех богатств мира. Если бы вам удалось смягчить его суровость, я стала бы молиться
за вас богу. Будьте уверены в признательности…
— «Объехал я весь белый свет…» — иронически пропел Вотрен.
В этот момент спустились вниз Пуаре, мадмуазель Мишоно и Горио, вероятно
привлеченные запахом подливки, которую готовила Сильвия к остаткам баранины. Когда
нахлебники, приветствуя друг друга, сели за стол, пробило десять часов, и с улицы
послышались шаги студента.
— Вот и хорошо, господин Эжен; сегодня вы позавтракаете со всеми вместе, — сказала
Сильвия.
Студент поздоровался с присутствующими и сел рядом с папашей Горио.
— Со мной случилось удивительное приключение, — сказал он, наложив себе вдоволь
баранины и отрезая кусок хлеба, причем г-жа Воке, как и всегда, прикинула на глаз весь этого
куска.
— Приключение?! — воскликнул Пуаре.
— Так чему же вы дивитесь, старая шляпа? — сказал Вотрен, обращаясь к Пуаре. —
Господин Эжен создан для приключений.
Мадмуазель Тайфер робко взглянула на юного студента.
— Расскажите же нам о вашем приключении, — попросила г-жа Воке.
— Вчера я был на балу у своей родственницы, виконтессы де Босеан, в ее великолепном
особняке, где комнаты обиты шелком. Короче говоря, она устроила нам роскошный праздник,
на котором я веселился, как король…
— лек, — добавил Вотрен, прерывая его речь.