Page 232 - Собор Парижской Богоматери

– «В истекшем году, по распоряжению суда, было сделано при звуках труб на
перекрестках Парижа пятьдесят шесть оповещений. Счет подлежит оплате.
На поиски и раскопки, произведенные как в самом Париже, так и в других местностях, с
целью отыскать клады, которые, по слухам, там были зарыты, хотя ничего и не было
найдено, – сорок пять парижских ливров».
– Это значит зарыть экю, чтобы вырыть су! – заметил король.
– «… За доделку шести панно из белого стекла в помещении, где находится железная
клетка, в особняке Турнель, – тринадцать су За изготовление и доставку, по повелению
короля, в день праздника уродов, четырех щитов с королевскими гербами, окруженными
гирляндами из роз, – шесть ливров. За два новых рукава к старому камзолу короля – двадцать
су За коробку жира для смазки сапог короля – пятнадцать денье За постройку нового хлева для
черных поросят короля – тридцать парижских ливров За несколько перегородок, помостов и
подъемных дверей, кои были сделаны в помещении для львов при дворе СенПоль, – двадцать
два ливра».
– Дорогонько обходятся эти звери, – заметил Людовик XI. – Ну да ладно, это чисто
королевская затея! Там есть огромный рыжий лев, которого я люблю за его ужимки. Вы
видели его, мэтр Гильом? Правителям следует иметь этаких диковинных зверей Нам, королям,
собаками должны служить львы, а кошками – тигры. Величие под стать венценосцам. Встарь,
во времена поклонения Юпитеру, когда народ в своих храмах приносил в жертву сто быков и
столько же баранов, императоры дарили сто львов и сто орлов. В этом было что-то грозное и
прекрасное. Короли Франции всегда слышали рычание этих зверей близ своего трона. Однако,
нужно отдать справедливость, я расходую на это не так много денег, как мои
предшественники, львов, медведей, слонов и леопардов у меня значительно меньше.
Продолжайте, мэтр Оливье. Мы только это и желали сказать нашим друзьямфламандцам.
Гильом Рим низко поклонился, тогда как Копеноль стоял насупившись, напоминая
одного из медведей, о которых говорил его величество. Король не обратил на это внимания.
Он только что отхлебнул из своего кубка и, отплевываясь, проговорил:
– Фу, что за противное зелье!
Читавший продолжал:
– «За прокорм бездельника-бродяги, находящегося шесть месяцев под замком в камере
для грабителей, впредь до особого распоряжения, – шесть ливров четыре су».
– Что такое? – прервал король. – Кормить того, кого следует повесить? Клянусь Пасхой,
я больше не дам на это ни гроша! Оливье! Поговорите с господином Эстутвилем и нынче же
вечером приготовьте все, чтобы обвенчать этого молодца с виселицей. Дальше!
Оливье ногтем сделал пометку против статьи о «бездельнике-бродяге» и продолжал:
– «Анриэ Кузену – главному палачу города Парижа, по определению и распоряжению
монсеньера парижского прево, выдано шестьдесят парижских су на покупку им, согласно
приказу вышеупомянутого сэра прево, большого широкого меча для обезглавливания и казни
лиц, приговоренных к этому правосудием за их провинности, а также на покупку ножен и всех
полагающихся к нему принадлежностей; столько же – на починку и подновление старого
меча, треснувшего и зазубрившегося при совершении казни над мессиром Людовиком
Люксембургским, из чего со всей очевидностью следует…»
– Довольно! – перебил его король. – Весьма охотно утверждаю эту сумму. На такого
рода расходы я не скуплюсь. На это я никогда не жалел денег. Продолжайте!
– «На сооружение новой большой деревянной клетки…»
– Ага! – воскликнул король, взявшись обеими руками за ручки кресла. Я знал, что
недаром приехал в Бастилию. Погодите, мэтр Оливье! Я хочу взглянуть на эту клетку. Вы
читайте мне счет издержек, а я буду ее осматривать. Господа фламандцы, пойдемте
посмотрим. Это любопытно.
Он встал, оперся на руку своего собеседника и, приказав знаком безмолвной личности,
стоявшей у дверей, идти вперед, а двум фламандцам следовать за собою, вышел из комнаты.
За дверьми кельи свита короля пополнилась закованными в железо воинами и