Page 63 - Собор Парижской Богоматери

расширяющихся один в сторону Университета, другой – в сторону Города; две связки
больших улиц, которые шли, разветвляясь, от мостов к воротам.
Кое-что от этого геометрального плана сохранилось и доныне.
Какой же вид представлял город в целом с высоты башен Собора Парижской Богоматери
в 1482 году? Вот об этом-то мы и попытаемся рассказать.
Запыхавшийся зритель, взобравшийся на самый верх собора, прежде всего был бы
ослеплен зрелищем расстилавшихся внизу крыш, труб, улиц, мостов, площадей, шпилей,
колоколен. Его взору одновременно представились бы: резной щипец, остроконечная кровля,
башенка, повисшая на углу стены, каменная пирамида XI века, шиферный обелиск XV века,
круглая гладкая башня замка, четырехугольная узорчатая колокольня церкви – и большое и
малое, и массивное и воздушное. Его взор долго блуждал бы, проникая в глубины этого
лабиринта, где все было отмечено своеобразием, гениальностью, целесообразностью и
красотой; все было порождением искусства, начиная с самого маленького домика с
расписным и лепным фасадом, наружными деревянными креплениями, с низкой аркой двери,
с нависшими над ним верхними этажами и кончая величественным Лувром, окруженным в те
времена колоннадой башен. Назовем главные массивы зданий, которые вы прежде всего
различите, освоившись в этом хаосе строений.
Прежде всего Сите. «Остров Сите, – говорит Соваль, у которого среди пустословия
временами встречаются удачные выражения, – напоминает громадное судно, завязшее в тине
и отнесенное ближе к середине Сены». Мы уже объясняли, что в XV столетии это «судно»
было пришвартовано к обоим берегам реки пятью мостами. Эта форма острова,
напоминающая корабль, поразила также и составителей геральдических книг. По словам
Фавена и Паскье, только благодаря этому сходству, а вовсе не вследствие осады норманнов, на
древнем гербе Парижа изображено судно. Для человека, умеющего в нем разбираться, герб –
алгебра, герб – язык. Вся история второй половины средних веков запечатлена в геральдике,
подобно тому, как история первой их половины выражена в символике романских церквей.
Это иероглифы феодализма, заменившие иероглифы теократии.
Итак, первое, что бросалось в глаза, был остров Сите, обращенный кормою на восток, а
носом на запад. Став лицом к носу корабля, вы различали перед собою рой старых кровель,
над которыми круглилась широкая свинцовая крыша Сент-Шапель, похожая на спину слона,
отягощенного своей башенкой. Но здесь этой башенкой был самый дерзновенный, самый
отточенный, самый филигранный, самый прозрачный шпиль, сквозь кружевной конус
которого когда-либо просвечивало небо. Перед Собором Парижской Богоматери со стороны
паперти расстилалась великолепная площадь, застроенная старинными домами, с
вливающимися в нее тремя улицами. Южную сторону этой площади осенял весь
изборожденный морщинами, угрюмый фасад госпиталя Отель-Дье с его словно покрытой
волдырями и бородавками кровлей. Далее направо, налево, к востоку, к западу в этом
сравнительно тесном пространстве Сите вздымались колокольни двадцати одной церкви
разных эпох, разнообразных стилей, всевозможных размеров, от приземистой, источенной
червями романской колоколенки Сен-Дени-дю-Па, career Glaucini, и до тонких игл церквей
Сен-Пьероо-Беф и Сен-Ландри. Позади Собора Парижской Богоматери на севере раскинулся
монастырь с его готическими галереями; на юге – полуроманский епископский дворец; на
востоке – пустынный мыс Терен. В этом нагромождении домов можно было узнать по
высоким каменным ажурным навесам, украшавшим в ту эпоху все, даже слуховые окна
дворцов, особняк, поднесенный городом в дар Ювеналу Дезюрсен при Карле VI; чуть
подальше – просмоленные балаганы рынка Палюс; еще дальше – новые хоры старой церкви
Сен-Жермен, удлиненные в 1458 году за счет улицы Фев; а еще дальше – то кишащий народом
перекресток, то воздвигнутый на углу улицы вращающийся позорный столб, то остаток
прекрасной мостовой Филиппа-Августа – великолепно вымощенную посреди улицы дорожку
для всадников, так неудачно замененную в XVI веке жалкой булыжной мостовой,
именовавшейся «Мостовою Лиги», то пустынный внутренний дворик с одной из тех сквозных
башенок, которые пристраивались к дому для внутренней винтовой лестницы, как это было