Page 65 - Собор Парижской Богоматери

рядом пиньонами; Августинское аббатство, изящная стрелка которого поднималась на
западной стороне этой части Парижа, вслед за Нельской башней. В ряду этих монументальных
зданий коллежи, являющиеся, собственно говоря, соединительным звеном между монастырем
и миром, по суровости, исполненной изящества, по скульптуре, менее воздушной, чем у
дворцов, и архитектуре, менее строгой, чем у монастырей, занимали среднее место между
особняками и аббатствами. К сожалению, теперь почти ничего не сохранилось от этих
памятников старины, в которых готическое искусство с такой точностью перемежало
пышность и умеренность. Над всем господствовали церкви (они были многочисленны и
великолепны в Университете и также являли собою все эпохи зодчества, начиная с
полукруглых сводов Сен-Жюльена и кончая стрельчатыми арками СенСеверина); как еще
один гармонический аккорд, добавленный к ходу созвучий, они то и дело прорывали сложный
узор пиньонов резными шпилями, сквозными колокольнями, тонкими иглами, линии которых
были великолепным и увеличенным повторением остроугольной формы кровель.
Университетская сторона была холмистою. Холм святой Женевьевы на юго-восточной
стороне вздувался, как огромный пузырь. Любопытное зрелище с высоты Собора Парижской
Богоматери являло собой это множество узких и извилистых улиц (ныне Латинский квартал),
эти грозди домов, разбросанных по всем направлениям на его вершине и в беспорядке, почти
отвесно устремлявшихся по его склонам к самой реке: одни, казалось, падают, другие
карабкаются наверх, и все цепляются друг за друга. От беспрерывного потока тысяч черных
точек, двигавшихся на мостовой, рябило в глазах: это кишела толпа, еле различимая с такой
высоты и на таком расстоянии.
Наконец в промежутках между этими кровлями, шпилями и выступами несчетного
числа зданий, причудливо изгибавших, закручивавших и зазубривавших линию границы
Университетской стороны, местами проглядывали часть толстой замшелой стены, массивная
круглая башня, зубчатые городские ворота, изображавшие крепость, – то была ограда
Филиппа-Августа. За ней зеленели луга, убегали дороги, вдоль которых тянулись последние
дома предместий, все более и более редевшие, по мере того как они удалялись от города.
Некоторые из этих предместий имели довольно важное значение. Например, начиная от
Турнель, предместье Сен-Виктор с его одноарочным мостом через Бьевр, с его аббатством, в
котором сохранилась эпитафия Людовика Толстого – epitaphium Ludovici Grossi, с церковью,
увенчанной восьмигранным шпилем, окруженным четырьмя колоколенками XI века (такой же
точно можно видеть и до сих пор в Этампе, его еще не разрушили); далее – предместье
СенМарсо, уже имевшее в то время три церкви и один монастырь; еще дальше, оставляя влево
четыре белые стены мельницы Гобеленов, можно увидеть предместье Сен-Жак с чудесным
резным распятием на перекрестке; потом – церковь Сен-Жак-дю-Го-Па, которая в то время
была еще готической, остроконечной, прелестной; церковь Сен-Маглуар XIV века,
прекрасный неф которой Наполеон превратил в сеновал; церковь НотрДам-де-Шан с
византийской мозаикой. Наконец, минуя стоящий в открытом поле картезианский монастырь
– роскошное здание, современное Дворцу правосудия, с множеством палисадничков, и
пользующиеся дурной славой руины Вовера, глаз встречал на западе три романские стрелы
церкви Сен-Жермен-де-Пре. Позади этой церкви начиналось Сен-Жерменское предместье,
бывшее в то время уже большой общиной и состоявшее из пятнадцати – двадцати улиц. На
одном из углов предместья высилась островерхая колокольня Сен-Сюльпис. Тут же рядом
можно было разглядеть четырехстенную ограду Сен-Жерменской ярмарочной площади, где
ныне расположен рынок; затем – вертящийся позорный столб, принадлежавший аббатству,
красивую круглую башенку под свинцовым конусообразным куполом; еще дальше –
черепичный завод и Пекарную улицу, ведшую к общественной хлебопекарне, мельницу на
пригорке и больницу для прокаженных – домик на отлете, которого сторонились. Но особенно
привлекало взор и надолго приковывало к себе аббатство Сен-Жермен. Этот монастырь,
производивший внушительное впечатление и как церковь и как господское поместье, этот
дворец духовенства, в котором парижские епископы считали за честь провести хотя бы одну
ночь, его трапезная, которая благодаря стараниям архитектора по облику, красоте и