Page 74 - Собор Парижской Богоматери

надпись: «Подкидыши».
– Я думала, сюда кладут только детей! – проговорила дама и, с отвращением
отвернувшись, направилась к двери, бросив в чашу для пожертвований звякнувший среди
медных монет серебряный флорин, что вызвало изумление у бедных сестер общины
ЭтьенОдри.
Минуту спустя показался важный, ученый Робер Мистриколь, королевский
протонотариус, державший в одной руке громадный требник, а другою поддерживавший свою
супругу (урожденную Гильометту ла Мерее), – он шел между двумя своими руководителями:
духовным и светским.
– Подкидыш! – сказал он, взглянув на ясли. – Найденный, вероятно, на берегу
Флегетона!
– У него только один глаз, а другой закрыт бородавкой, – заметила Гильометта.
– Это не бородавка, – возразил Робер Мистриколь, – а яйцо, которое заключает в себе
подобного же демона, в котором, в свою очередь, заложено другое маленькое яйцо,
содержащее в себе еще одного дьявола, и так далее.
– Откуда вам это известно? – спросила Гильометта ла Мерее.
– Я это знаю достоверно, – ответил протонотариус.
– Господин протонотариус! – обратилась к нему Гошера. – Как вы думаете, что
предвещает этот мнимый подкидыш?
– Величайшие бедствия, – ответил Мистриколь.
– О боже! Уж и без того в прошлом году свирепствовала чума, а теперь люди говорят,
будто в Арфле собирается высадиться английское войско! воскликнула какая-то старуха в
толпе.
– Это может помешать королеве в сентябре приехать в Париж, – подхватила другая, – а
торговля и так идет из рук вон плохо!
– По моему мнению, – воскликнула Жеанна де ла Тарм, – для парижского простонародья
было бы гораздо лучше, если бы этого маленького колдуна бросили не в ясли, а на вязанку
хвороста.
– На великолепную пылающую вязанку хвороста! – добавила старуха.
– Это было бы благоразумней, – заметил Мистриколь.
К рассуждениям монахинь и сентенциям протонотариуса уже несколько минут
прислушивался молодой священник. У него был высокий лоб, задумчивый взгляд и суровое
выражение лица. Он молча отстранил толпу, взглянул на «маленького колдуна» и простер над
ним руку. Это было как раз вовремя, ибо все ханжи уже облизывались, предвкушая
«великолепную пылающую вязанку хвороста».
– Я усыновляю этого ребенка, – сказал священник и, завернув его в свою сутану,
удалился.
Присутствующие проводили его недоумевающими взглядами. Минуту спустя он исчез
за Красными вратами, соединявшими в то время собор с монастырем.
Оправившись от изумления, Жеанна де ла Тарм прошептала на ухо Генриетте ла Готьер:
– Я вам давно говорила, сестра, что этот молодой священник Клод Фролло –
чернокнижник.

II. Клод Фролло

Действительно, Клод Фролло был личностью незаурядной.
Он принадлежал к одной из тех семей среднего круга, которые на непочтительном языке
прошлого века именовались либо именитыми горожанами, либо мелкими дворянами. Это
семейство унаследовало от братьев Пакле ленное владение Тиршап, сюзереном которого был
епископ Парижский: двадцать один дом этого поместья был в XIII столетии предметом
нескончаемых тяжб в консисторском суде. Владелец этого поместья, Клод Фролло был одним
из ста сорока феодалов, имевших право на взимание арендной платы в Париже и его