Page 76 - Собор Парижской Богоматери

говорит Жеан де Труа, «мэтра Арну, королевского астролога, который был весьма
добродетелен, мудр и доброжелателен». В Университете распространился слух, что особенно
сильное опустошение эпидемия произвела среди жителей улицы Тиршап. На этой улице в
своем ленном владении жили родители Клода Фролло. Охваченный тревогой, юный школяр
поспешил в родительский дом. Переступив порог, он застал и мать и отца уже мертвыми. Они
скончались накануне. Его брат, грудной ребенок, был еще жив; брошенный на произвол
судьбы, он плакал в своей колыбели. Это было все, что осталось от его семьи. Юноша взял
младенца на руки и задумчиво вышел из дома. До сих пор он витал в мире науки, теперь он
столкнулся с действительной жизнью.
Эта катастрофа перевернула жизнь Клода. Оказавшись в девятнадцать лет сиротою и
одновременно главой семьи, он почувствовал, как жесток переход от ученических мечтаний к
будням. Проникнутый состраданием, он полюбил ребенка, своего брата, страстной, преданной
любовью. Это человеческое чувство было необычным и отрадным для того, кто до сих пор
любил только книги.
Новая его привязанность оказалась очень сильной; для нетронутой души это было нечто
вроде первой любви. Разлученный в раннем детстве с родителями, которых он почти не знал,
бедный школяр, зарывшись в книги и как бы замуровавшись в них, томимый жаждой учения и
познания, поглощенный запросами ума, обогащаемого наукой, отданный во власть
воображения, питаемого чтением книг, не имел времени прислушаться к голосу сердца.
Младший брат, лишенный отца и матери, это малое дитя, так внезапно, словно с неба,
свалившееся ему на руки, преобразило его. Он понял, что в мире существует еще что-то, кроме
научных теорий Сорбонны и стихов Гомера; он понял, что человек нуждается в
привязанности, что жизнь, лишенная нежности и любви, – не что иное, как неодушевленный
дребезжащий, скрипучий механизм. Но, будучи еще в том возрасте, когда одни иллюзии
сменяются другими, он вообразил, что в мире существуют лишь кровные, семейные
привязанности и что любви к маленькому брату совершенно достаточно, чтобы заполнить
существование.
Он полюбил маленького Жеана со всей страстью уже сложившейся глубокой натуры,
пламенной и сосредоточенной. Это милое слабое существо, прелестное, белокурое, румяное,
кудрявое, это осиротевшее дитя, не имевшее иной опоры, кроме другого сироты, волновало
его до глубины души, привыкший все осмысливать, он с бесконечной нежностью стал
размышлять о судьбе Жеана. Он заботился и беспокоился о нем, словно о чем-то очень
хрупком и драгоценном. Он был для ребенка больше чем братом: он сделался для него
матерью.
Малютка Жеан лишился матери, будучи еще грудным младенцем. Клод нашел ему
кормилицу. Кроме владения Тиршап, он унаследовал после смерти отца другое владение –
Мулен, сюзереном которого был владелец квадратной башни Жантильи. Это была мельница,
стоявшая на холме возле замка Винчестр (Бисетра) неподалеку от Университета. Жена
мельника в то время кормила своего здоровенького младенца, и Клод отнес к мельничихе
маленького Жеана.
С той поры, сознавая, что на нем лежит тяжелое бремя, он стал относиться к жизни
гораздо серьезнее. Мысль о маленьком брате стала не только его отдохновением, но и целью
всех его научных занятий. Он решился посвятить себя воспитанию брата, за которого он
отвечал перед богом, и навсегда отказался от мысли о жене и ребенке: он видел свое личное
счастье в благоденствии брата. Он еще сильней укрепился в мысли о своем духовном
призвании. Его душевные качества, его знания, его положение вассала парижского епископа
широко раскрывали перед ним двери церкви. Двадцати лет он, с особого разрешения папской
курии, был назначен священнослужителем Собора Парижской Богоматери; самый молодой из
всех соборных священников, он служил в том приделе храма, который называли altare
48
pigrorum , потому что обедня служилась там поздно.

48 Алтарь лентяев (лат.)