Page 69 - Собор Парижской Богоматери
P. 69

это представлялось слитным и однородным целым. Над множеством зданий, черепичные и
               шиферные  кровли  которых  вычерчивались  одни  на  фоне  других  причудливыми  звеньями,
               вставали резные, складчатые, узорные колокольни сорока четырех церквей правого берега.
               Мириады улиц пробивались сквозь толщу этого квартала. И пределами его с одной стороны
               служила ограда из высоких стен с четырехугольными башнями (башни ограды Университета
               были круглые), а с другой перерезаемая мостами Сена с множеством идущих по ней судов.
               Таков был Город в XV веке.
                     За  городскими  стенами  к  самым  воротам  жались  предместья,  но  отнюдь  не  столь
               многочисленные  и  более  разбросанные,  нежели  на  Университетской  стороне.  Здесь  было
               десятка  два  лачуг,  скучившихся  за  Бастилией  вокруг  странных  изваяний  Круа-Фобен  и
               упорных арок аббатства Сент-Антуан-де-Шан; далее шел затерявшийся средь нив Попенкур;
               за  ним  веселенькая  деревенька  Ла-Куртиль  с  множеством  кабачков;  городок  Сен-Лоран  с
               церковью,  колокольня  которой  сливалась  вдали  с  остроконечными  башнями  ворот
               Сен-Мартен;  предместье  Сен-Дени  с  обширной  оградой  монастыря  Сен-Ладр;  за
               Монмартрскими  воротами  белели  стены,  окружавшие  Гранж-Бательер;  за  ними  тянулись
               меловые откосы Монмартра, где в то время было почти столько же церквей, сколько мельниц,
               и  где  теперь  уцелели  только  мельницы,  ибо  современное  общество  требует  лишь  пищи
               телесной. Наконец за Лувром виднелось уходившее в луга предместье Сент-Оноре, уже и в то
               время  весьма обширное;  дальше  зеленело  селение  Малая  Бретань  и  раскидывался  Свиной
               рынок  с  круглившейся  посредине  ужасной  печью,  в  которой  когда-то  варили  заживо
               фальшивомонетчиков. Между предместьями Куртиль и Сен-Лоран вы уж, верно, приметили
               на  вершине  холма,  среди  пустынной  равнины,  здание,  издали  походившее  на  развалины
               колоннады  с  рассыпавшимся  основанием.  То  был  не  Парфенон,  не  храм  Юпитера
               Олимпийского, – то был Монфокон.
                     Теперь,  если  только  перечисление  такого  множества  зданий,  хотя  мы  и  старались
               сделать  его  по  возможности  кратким,  не  раздробило  окончательно  в  сознании  читателя
               общего  представления  о  старом  Париже,  который  мы  старались  воссоздать,  повторим  в
               нескольких словах наиболее существенное.
                     В  центре  –  остров  Сите,  напоминающий  исполинскую  черепаху,  высунувшую
               наподобие лап свои мосты в чешуе кровельных черепиц из-под серого щита крыш. Налево –
               как бы высеченная из цельного куска трапеция Университета, вздыбленная, крепко сбитая;
               направо  –  обширный  полукруг  Города  с  многочисленными  садами  и  памятниками.  Сите,
               Университет и Город – все эти три части Парижа – испещрены множеством улиц. Поперек
               протекает Сена, «кормилица Сена», как называет ее дю Брель, со всеми ее островами, мостами
               и  судами.  Вокруг  простирается  бескрайняя  равнина,  пестреющая  заплатами  нив,  усеянная
               прелестными деревушками; налево – Исси, Ванвр, Вожирар, Монруж, Жантильи с его круглой
               и четырехугольной башнями, и т. д.; направо еще двадцать сеянии, начиная с Конфлана и
               кончая  Виль-л'Эвек.  На  горизонте  тянется  круглая  кайма  холмов,  напоминающих  стенки
               бассейна. Наконец далеко-далеко на востоке – Венсен с семью четырехгранными башнями; на
               кие – островерхие башенки Бисетра; на севере игла Сен-Дени, а на западе – Сен-Клу и его
               крепостная  башня  Вот  Париж,  которым  с  высоты  башен  Собора  Парижской  Богоматери
               любовались  вороны  в  1482  году.  Однако  именно  об  этом  городе  Вольтер  сказал,  что  «до
               Людовика  XIV  в  нем  было  всего  четыре  прекрасных  памятника»:  купол  Сорбонны,
               Валь-де-Грас,  новый  Лувр  и  какой-то  четвертый,  возможно  –  Люксембург.  Но,  к  счастью,
               Вольтер написал Кандида и остался среди длинной вереницы людей, сменявших друг друга в
               бесконечном  ряду  поколений,  непревзойденным  мастером  сатанинского  смеха.  Это
               доказывает, впрочем, лишь то, что можно быть гением, но ничего не понимать в чуждом ему
               искусстве. Ведь вообразил же Мольер, что оказал большую честь Рафаэлю и Микеланджело,
               назвав их «Миньярами своего времени».
                     Однако вернемся к Парижу и к XV столетию.
                     Он  был  в  те  времена  не  только  прекрасным  городом,  но  и  городом-монолитом,
               произведением  искусства  и  истории  средних  веков,  каменной  летописью.  Это  был  город,
   64   65   66   67   68   69   70   71   72   73   74