Page 82 - Собор Парижской Богоматери

чрезвычайно редки. Поэтому скажем лишь, что Квазимодо любил архидьякона так сильно, как
ни собака, ни конь, ни слон никогда не любили своего господина.

V. Продолжение главы о Клоде Фролло

В 1482 году Квазимодо было около двадцати лет, Клоду Фролло – около тридцати шести.
Первый возмужал, второй начал стареть.
Клод Фролло уже не был наивным школяром Торши, нежным покровителем
беспомощного ребенка, юным мечтательным философом, который много знал, но о многом
еще не подозревал. Теперь это был строгий, суровый, угрюмый священник, блюститель душ,
архидьякон Жозасский, второй викарий епископа, управлявший двумя благочиниями,
Монлерийским и Шатофорским, и ста семьюдесятью четырьмя сельскими приходами. Это
была важная и мрачная особа, перед которой трепетали и маленькие певчие в стихарях и
курточках, и взрослые церковные певчие, и братия святого Августина, и причетники ранней
обедни Собора Богоматери, когда он, величавый, задумчивый, скрестив руки на груди и так
низко склонив голову, что виден был лишь его большой облысевший лоб, медленно проходил
под высоким стрельчатым сводом хоров.
Однако Клод Фролло не забросил ни науки, ни воспитания своего юного брата – двух
главных занятий своей жизни. Но с течением времени какая-то горечь примешалась к этим
сладостным обязанностям. В конце концов, как утверждает Павел Диакон, и наилучшее сало
горкнет. Маленький Жеан Фролло, прозванный Мельником в честь мельницы, на которой он
был вскормлен, развился вовсе не в том направлении, какое наметил для него Клод. Старший
брат рассчитывал, что Жеан будет набожным, покорным, любящим науку, достойным
уважения учеником. А между тем, подобно деревцам, которые наперекор стараниям
садовника упорно тянутся в ту сторону, где воздух и солнце, – младший брат рос и развивался,
давая чудесные пышные и мощные побеги лишь в сторону лени, невежества и распутства. Это
был сущий чертенок, до ужаса непослушный, что заставляло грозно хмурить брови отца
Клода, но зато очень забавный и очень умный, что заставляло старшего брата улыбаться.
Клод доверил воспитание младшего брата коледжу Торши, где в занятиях и
размышлениях сам провел свои юные годы; и для него явилось большим огорчением, что имя
Фролло, когда-то делавшее честь святилищу науки, теперь стало предметом соблазна. Иногда
он читал Жеану строгие и пространные нравоучения, которые тот мужественно выслушивал.
Впрочем, юный повеса обладал добрым сердцем, как это обычно бывает во всех комедиях.
Выслушав назидание, он как ни в чем не бывало вновь принимался за свои похождения и
дебоши. То начинал потасовку, в честь его прибытия, с «желторотым» (так называли в
Университете новичков), соблюдая благородную традицию, бережно сохраняющуюся до
наших дней. То подстрекал школяров, и те, quasi classico excitati 53 , атаковали по всем
правилам кабачок, избивали кабатчика деревянными рапирами и с хохотом громили таверну,
вышибая напоследок днища винных бочек. К отцу Клоду являлся младший наставник коледжа
Торши и с постной физиономией вручал составленный на великолепной латыни отчет со
следующей горестной пометкой на полях: Rixa; prima causa uinum optimum potatum 54 .
Поговаривали даже о том, что распущенность Жеана частенько доводила его и до улицы
Глатиньи, что шестнадцатилетнему юноше было совсем не по возрасту.
Вот почему опечаленный Клод, разочаровавшись в своих человеческих привязанностях,
с еще большим увлечением отдался науке, этой сестре, которая по крайней мере не издевается
над вами и за внимание к ней вознаграждает вас, правда, иногда довольно стертой монетой.
Он становился все более сведущим ученым и вместе с тем, что вполне естественно, – все более

53 Словно поднятые трубным звуком (лат.)

54 Побоище; основная причина – отличное выпитое им вино (лат.)