Page 115 - И жили люди на краю

112
Красноармейцы бежали гуськом – под ногами чавкало, хлюпало,
плескало, и все эти звуки расплывались в монотонном гуле
дождя.
Агапов и Плетнёв, достигнув леса, пошли спокойней за
своим взводным; все шли – как кому удобней, стараясь не
шуметь и не терять друг друга из вида; лес был негустой, но
сильно заросший высокотравьем, вот в нём-то и можно
заплутать.
Агапов вполголоса заговорил:
– Я хотел бы выйти на остриё мыса, с которого видна
Япония. Пусть они оттуда смотрят на нас, а мы со своей земли
– на них. И точка!
– Я, Сань, не стану долго смотреть. Ну их! Мне бы в
Михайловку поскорей.
– Мне тоже охота. Но я в селе не смогу жить. С матерью,
отцом повидаюсь и – айда!
– Да брось ты!
– Нет, решено. В городе устроюсь. С тобой по выходным
буду встречаться.
– Я не так думаю, – возразил Плетнёв. – Пять лет мы не
были в селе, и все пять лет у тебя одни и те же мысли. О ней.
Вернёшься – всё в душе переменится. Много девчат. На рыбалку
пойдем!
– Кончай, – с угрозой произнёс Агапов.
Плетнёв смолк. Он любил друга и считал: всегда будут
вместе; стариками станут, и всё равно, как пацаны, возьмут
удочки и подадутся в свои укромные места. И чёрт с ней,
Надькой. Пусть так живёт, как получилось. Красивая она, это
верно, и прилепиться к ней можно крепко – ничего тут не
поделаешь. Завораживает, ни слова не говоря, одними глазами.
Как колдунья. А если ещё знать, что она бесхитростная,
душевная, то, конечно, потерять такую – тяжело.