Page 138 - И жили люди на краю

135
высадилась за Корсаковском! Конники наши прискакали,
доложили, что всё побережье от ихних мундиров пожелтело,
будто враз осень наступила, – он передёрнул спиною.
– Ну, тьма. А вы что? Удрали? – спросил Игнат.
Шишмарёв помолчал и вроде как забыл, о чём его
спросили; тяжело переступив с ноги на ногу, собрался уйти.
– Ишь, какой, а? – не вытерпел Пётр. – Выпытал, что надоть
и восвояси.
– Разве лейтенанта не знаете? – огрызнулся Шишмарёв. –
Он-то и побежит?.. Шесть японских миноносцев из-за мыса
вывалилось, во все бинокли зыркали, стволами, как хоботами,
водили, нас вынюхивали. А сами у нас на прицеле сидели. «Пли!
– скомандовал лейтенант, и мы жахнули от души. Первый
миноносец чёрно задымил. Мы обрадовались. А что и во второй
угадили, никто не заметил. И этот, второй, рвануло вдруг!
Изнутри, представляете!.. – он затих и показал рукой в темноту. –
Тама кто-то. А?
Помолчали, прислушиваясь.
– Никого, – проговорил Пётр. – Чо им ночью шастать-то?
Воевать днём, оно виднее.
– Видней, – грустно согласился комендор Шишмарёв. И
рассказал, чем кончилось сражение с японцами. Сперва, когда
два миноносца были поражены, а остальные поползли на
попятную, артиллеристы сочли: сумеют не пропустить японцев к
Корсаковску. Но из-за мыса вывалили новые семь миноносцев и
обрушили свой огонь на небольшую нашу батарею, и хотя был
подбит ещё один вражеский корабль, стало ясно: не остановить,
не одолеть их. А тут оказалось: и снаряды кончаются. Старый
моряк Алфёров, шутник и правдолюбец, раненный в живот,
умирающий, прохрипел:
– Как же понять? Велено землю заслонить, а снарядов не
оставлено.