Page 143 - И жили люди на краю

140
замертво рухнул на землю.
– За мной! – вскрикнул штабс-капитан.
– Погодите! – попросил Мусатов.
– У меня приказ полковника. Мы в глуши устроим засаду. А
вы уж здесь повоюйте...
Лошадь понесла его стремглав; он припал к шее, словно
слился с нею – вскорости он исчез, будто в траву провалился, а
конники долго виднелись в сиреневой дымке.
Орудийная перепалка смолкла, стало затишно. И только
сейчас Пётр заметил: по всему склону разбежались желтоватые
одуванчики, они и в лес заглянули, и над обрывом свесились,
будто любопытствуя, кто там идёт? Залив переливался тёплой
густой синевой. И вода в нём, небось, тёплая, покупаться бы всем
вместе, а тут... Миноносцы разворачивались: то ли уйти хотели,
то ли к новой стрельбе готовились. Второй на левый борт
кренился, похоже, подбитый. С батареи вдруг донёсся
мученический истошный крик – вероятно, боец, лишённый ноги
или руки, истекающий кровью, прокричал последний раз,
прощаясь с божьим миром. И ещё не распался над травами его
голос, прозвучал винтовочный выстрел, и на дороге показались
японцы.
Зауряд-прапорщик приказал своим дружинникам открыть
огонь – и грянул залп. С пяток чужих солдат упало, остальные
моментально расползлись – никого не видно; туда, где трава
вздрагивала, дружинники стреляли и вроде увлеклись, потому
что не сразу заметили, как сквозь кусты к ним бросились
солдаты. И в это же время с юга вывалилась из леса рота
пехотинцев. Она надвигалась решительно, споро, готовая
штыками отбросить всех, кто возникнет на её пути. На её пути
были матросы. Двадцать три человека. Они открыли огонь по
врагу. Но его было много, он напирал, растягиваясь в стороны,
будто разводя огромные руки, чтобы затем охватить, стиснуть и