Page 24 - И жили люди на краю

21
старшину – он с девушкой пробрался к морю, искупнулись, а на
обратном пути взлетели на мине! Девушка сразу погибла, ему
ампутировали руку и ногу, но у него было ещё тяжёлое ранение в
грудь. Ночью он умер.
Мама, до чего здесь красивые над морем закаты! Я нигде
таких не видел. В тридцать восьмом, когда были на Чёрном море,
помнишь, отец говорил нам с Настей и тебе, чтоб наблюдали, как
опускается солнце. «Какая красота!» – радовался он. Я это
чувствовал. Но сам, честное слово, никакой красоты не видел.
Просто садилось жёлто-яркое, не слепящее солнце, и было оно
какое-то одинокое, само по себе – от него на воду даже не
ложилась дорожка. Ещё я запомнил, оно уходило за горизонт,
очень скупое на краски – небо лишь слегка розовело, и я сказал
Насте: солнце, наверное, оттого такое, что за день весь свой жар
расплескало!
А здесь, если оно греет, то умеренно, вечером – воздух
прохладный, зато небо во всю неоглядную ширь играет такими
причудливыми, сказочными переливами красок, что нет, мама, я
не могу описать! Море тоже невероятно красочное. И не знаешь,
что красивее: небо или море? В общем, они сливаются в
прекраснейшую картину, какой, возможно, не нарисовал ни один
художник.
Ну, ладно, мама, буду кончать письмо. За меня ты не
волнуйся – мне ведь не ходить в атаку и не выносить раненых с
поля боя. Я врач, хирург, и мой долг – спасать жизнь на
операционном столе. Хотя, откровенно говоря, если не побываю
в боях, будет как-то неловко. Получится: они воевали, а я только
был на войне. Целую тебя, мама. Крепко-крепко. И Настю тоже.
Ваш Павел.
Да, родные мои, мне очень понравилась одна девушка. Но о
ней – в следующем письме. А сейчас бегу на службу. Все!»