Page 360 - И жили люди на краю

357
кабины, распаляясь: – Вот скажи, чего мы гуманничаем? Согнать
их всех за колючую проволоку! Они же, от старика до сопливого
пацана, пропитаны самурайским духом.
– Да, пехота, времечко, как мина: чуть оступишься, и
вскинет потроха твои... К каким это русским ты едешь?
– Чёрт знает, к каким. Сказали, есть деревня.
– Дед оттуда? – показал лейтенант на Игната Игнатьевича.
Данилов объяснил, какой это «дед».
Лейтенант, покручивая другой копчик усов,
пристально-оценивающе посмотрел на сидящего в кабине Игната
Игнатьевича, большого, плечистого, и воскликнул:
– Так нам такой и нужен. Герой отечества! – и он
распорядился: – А ну сворачивайте к пристаням!
Моряки устроили Игнату Игнатьевичу бурный приём.
Нигде и никто ещё не встречал его так. Он был польщён и
небывало приподнят; прямо на причале в окружении моряков
выступал страстно, не жалея голоса. После не отказался выпить
спирту. И не хотел спать, долго сидел на корме корабля с двумя
матросами, которые без удилищ – бичёвкой с крючками,
сделанными из гвоздей, ловили рыбу; они надёргали целый ящик
краснопёрки, камбалы и окуней и, удовлетворённые, спустились
в кубрик. Игнат Игнатьевич ещё с полчаса в благодушном покое
созерцал тёмно-оливковое штилевое море.
Утром студебеккер тронулся дальше. На подножках опять
стояли солдаты с автоматами. Данилов держал в руке пистолет,
напряжённо глядя вперёд. Игнат Игнатьевич, невыспавшийся,
слабый, безвольно мотал тяжёлой головой, пока не положил её на
плечо старшего лейтенанта. Улыбчивый, румянощекий шофёр
заметил:
– Вымотался вчера батя. И голос надорвал. Храпит и то
сипло. От души поработал!
Проехали маленький посёлок. Безлюдный. Только у