Page 372 - И жили люди на краю

369
Старик, подняв голову, какое-то время смотрел тупо, изо
рта сам по себе выползал махорочный дым.
– Здравия желаю, ваше благородь!
– Бросьте это, дедуля, – нежно сказал Данилов. – Я не
благородие, а товарищи мои – не господа. Давно вы здесь?
– На Карафуте, чо ли?
– На Сахалине, – поправил Данилов.
– A-а, ужо переназвали... Давно-о!
– С какой же поры конкретно?
– Енту пору никто не помнит. Всё позабыто.
– Не с каторги ли?
– A-а, были и они, каторги всякие.
«Наверняка головорез, – подумал о старике Игнат
Игнатьевич. – В молодости людей убивал, потому затем и
остался у японцев. Уж при них ему работа нашлась! А теперь,
гляньте-ка, реликвия».
Данилов подсел к старику на крыльцо.
– Ну, дедуля!.. Очевидно, вы один тут такой?
– Тута? Один теперя.
– И всю жизнь – в бедности?
– Всяко бывало, – старик слабо улыбнулся. – На питьё
когды шибко хватало, а когды хошь собственную шкуру
закладывай. А померла моя жинка Лукерья, и я кабыть сдох.
«Он и сейчас тёпленький, тоже картошку на самогон
переводит, – усмехнулся Игнат Игнатьевич. – Падший мужик.
Падший. Как говорится, наглядный пример того, во что
превратил человека капитализм».
– Скажите, – обратился он к старику, – за ваши долгие годы
была ли возможность выбраться из такой жизни?
Старик навёл на Игната Игнатьевича глаза, мутные, в
красной сетке жилок – смотрел долго, до того неподвижно долго
и пристально, что лектор не выдержал этого полусумасшедшего