Page 367 - И жили люди на краю
P. 367
364
дядей, и ушла с ними. Мужик показал документ, что его зовут
Поликарпом, плотоядно потёр руки и достал из-под лавки бутыль
с мутноватой жидкостью.
– Вы подумали, это сакэ? – вопросил он. – О, нет! Разве
русский может угощать русских сакэ? Извините, рюмочек не
имею. Вот остались чашки по случаю свадьбы с Фенькой.
Японцы из таких штучек попивают чай, а мы... Ох, родненькие,
наливаю! За вашу победу!
– Что это? – показал Данилов на жидкость.
– А, забыл, забыл... – засмеялся Поликарп. – Докладываю:
это самогон. Необычный, единственный в своём происхождении.
Нет такого ни в Японии, ни в Америке, ни в какой-нибудь
Австралии. Он!.. – мужик высоко поднял чашку. – Он – из
картошки! – И слил жидкость в разинутый рот, словно из одной
посудины в другую.
«Этот вообще шут гороховый», – подумал Игнат
Игнатьевич о хозяине дома; от самогона отказался, взял помидор.
– Я смотрю, Поликарп, люди у вас тут разные.
– Изумительно разные, – подхватил хозяин. – Перед
военными событиями здесь купчина жил – уууу! – он вдруг
любезно поинтересовался: – Скажите, а в Москве храм стоит?
– Какой храм? – опешил Игнат Игнатьевич; он никогда не
был в Москве.
– Ну на том месте.
– На каком?
– Ну рядом, как въезжаешь.
– Куда въезжаешь? – спросил Игнат Игнатьевич и подумал:
«Что за дурацкий разговор?»
– Ну, на эту площадь.
– На Красную? – подсказал Игнат Игнатьевич.
– Во, правильно! – обрадовался Поликарп.
– Стоит храм! – утвердительно произнёс Игнат Игнатьевич.