Page 578 - И жили люди на краю

575
высадились неуклюже – все вымокли.
Жизнь на островке вскоре потекла однообразно: завтрак,
работа, обед, работа, ужин и тягучий вечер – все истории и
анекдоты уже пересказали по два-три раза, книжки, которые
захватили с собою, прочли; кое-кто убивал время, бродя по
берегу, порой всходил на невысокую плосковатую скалу и
смотрел, как дерутся морские котики – широкогрудые самцы,
– охраняя свои гаремы. В дождливые дни, когда не работали,
было вовсе тоскливо. Многие спали. Яша топил углём железную
печку, стоявшую посередине тонкостенного, продуваемого
ветром дома. Уголь, как сказал Борис, остался от японцев; на
растопку Яша собирал под скалами щепьё, обломки досок, кору
– всё, что выбрасывало море; на островке не росло ни одного
деревца.
Однажды Борис сказал:
– Яков, а почему ты ничего не рассказываешь? Ну-ка про
тундру, а?
Яша не растерялся; он предчувствовал, что такая минута
наступит. И, отмахнувшись, мол, что там тундра, неинтересно,
рассказал несколько японских сказок, заменив имена героев
русскими фамилиями. Мужики слушали внимательно, только
удивились: почему и у бедных, и у богатых такие фамилии?
– Эх вы, да у них в Якутии кругом Тихоновы, Филипповы,
Соколовы, – пояснил Борис. – Их когда крестили, так записали...
Этого Яша, разумеется, не знал и был благодарен Борису,
что тот снова выручил его, почему-то настойчиво принимая за
якута. И, наверное, Яше уже не стоит объяснять, мол, он не якут,
у него отец – японец; здесь, если речь заходила о японцах
– солдатах и офицерах, то говорили о них плохо, враждебно. Из
всего услышанного Яша сделал вывод: люди в бою, как
встретившиеся хищные звери, если ты его не убьёшь, он убьёт
тебя, и в такой момент человеком правит не огонь ненависти, не