Page 699 - И жили люди на краю

696
портится, к тому же здесь холодно, нет мух. Он плохо слушал,
трогая большие, оскалившиеся кривыми зубами головы,
принюхивался и, убедившись, что рыба не испортилась, произнёс
с оттенком неостывшего негодования, что страна голодает, а
отсюда никак не могут вывезти столько кеты...
Катков обстоятельно рассказал о последних событиях на
юге острова. Микоян – за столом он выглядел как бы повыше и
покрупнее – прочитал проект постановления, почеркал его,
советуя, как исправить и какие внести мероприятия.
– Очевидно, проговорил, – сахалинский вопрос будет
рассматриваться на бюро не раньше, чем недели через две.
В министерствах утрясай всё до мелочей, в чём не соглашаются
– убеждай, стой на своём, выколачивай, выбивай! Всегда
скупердяйничают, я их знаю. И готовься... – он сделал жест рукой
вправо, означающий, что в той стороне Сталин. – Любит
конкретность и чёткость.
Катков ещё на Сахалине почувствовал стремление Микояна
всячески помочь острову. Он чувствовал это и теперь, изо дня в
день бывая в разных министерствах.
Однажды рано утром, когда Дмитрий Иванович брился,
зазвонил телефон, и ровным густым голосом попросили не
выходить из номера – за ним, Катковым, приедет машина.
«К нему, – решил Дмитрий Иванович, и лоб осыпала
испарина; добриваясь – неприятно подрагивали руки, – порезал
под самой губой; долго не мог остановить кровь, и совсем
разволновался – С поцарапанной мордой... предстану».
Надел мундир. И поморщился. Старый уже, выцветший, на
локтях потёртый – скоро расползётся сукно. Еще осенью хотел
сшить новый, приготовил отрез, да кто-то спёр его из управления
– не свои, конечно. Завтракать не пошёл: подъедет машина, а он
– в буфете, в лицо его не знают...
Время тянулось тяжело. Взглядывая на часы, он хмурился: