Page 867 - И жили люди на краю

864
Японец поморщился и качнул головой, как бы досадуя: ну и
привязался.
– Садись, – показал он рукою на траву. – Ухи дадим, а
выпить – нет. И так хорош.
– Молчать! – свирепо заорал Куропаткин и на мгновение
потерял равновесие, едва не упал, но, устояв, выпрямился и
приказал пограничникам: – В машину их. Быстро!
Пограничники направили на мужчин автоматы.
– Ты что, умом тронулся? – возмутился японец.
– Молчать, сказал! – Куропаткин стволом пистолета ткнул
японца в лицо.
– Образумьтесь, Геннадий Семё...
– Стрелять буду! – оборвал американца подполковник.
– В машину! Без разговоров! Кто слово скажет, пристрелю, как
собаку!
Уже в машине американец и японец хотели закурить, но
пограничники не разрешили; японец, нервно дёргая рукой,
сплюнул.
Ехали молча, с ветерком; в город влетели сигналя, чтобы
транспорт и пешеходы уступали дорогу, но улицы были пусты.
Во дворе отделения Куропаткин коротко распорядился:
– В камеры! Одиночные!
И прошёл в свой кабинет, включил свет; частенько он здесь
засиживался допоздна – или ждал звонка от начальства, или сам
передавал свежую информацию. Однако вот так ночью прибыл
сюда впервые, и это напомнило то до крайности напряжённое,
горячее время, когда привозили арестованных и сразу начинали
допрос. Сколько бессонных ночей! Сколько потрачено здоровья
на всякую шваль! И вдруг – «проводились необоснованные
репрессии». Это как взглянуть. С каким умыслом, растуды
вашу!..
Он сел за стол. Этих с ходу допрашивать не станет. Не