Page 862 - И жили люди на краю

859
салом, сливочным маслом.
– Неплохо, – сказал Куропаткин, наливая по полному
стакану водки. – Ну, квакнем! Чтоб на границе был порядок.
Куропаткин жадно выпил до дна и склонился над чашкой с
ухой; ел и о чём-то думал; время от времени у него дёргалось
левое веко. Отложив ложку, намазал маслом широкий ломоть
хлеба, навалил на него толстым слоем икру, наполнил себе
стакан.
– А ты что, так и будешь?
– С охотой бы, Геннадий Семёнович. Но... Позавчера вот...
– Знаю. Это подтверждение того, что бдительность
необходимо повышать. Враги извне, – Куропаткин, откинув
голову, распахнул рот и влил новую порцию водки. – И внутри.
Народ всё ещё в ошарашенном состоянии – Он встряхнулся, как
собака, сбрасывающая с шерсти воду – Берия, и вдруг... «изменил
Родине, действовал в интересах иностранного капитала...»
«Террористические расправы над людьми». А теперь?.. Пятый
месяц пошёл, как узнали о культе личности. Сталин виноват?
Та-ак?.. – открыл вторую бутылку. – Тяжко проходить через
такие события. Но шпионы были, есть и всегда будут. И наша
задача – ловить!
Они не смотрели друг на друга. Куропаткин на
погранзаставе любил баню с жарким паром и берёзовыми
вениками, обожал щедрое угощение (правда, спиртное и сыр с
колбасой сам привозил), а капитана считал дерьмом. Почему
– объяснить не мог. Служил капитан отменно; строг и при этом
культурен. Быть может, его культурность и интеллигентное лицо
раздражали Куропаткина. А немногословие и скрытность
капитана злили гостя и наводили на мысль: что если и он в
«интересах иностранного капитала»?
Капитан же чувствовал: подполковник замаран в
незаконных арестах людей, в расправах над ними. Уж очень