Page 965 - И жили люди на краю

962
– сказал он. Какие-то переживания бередили его, никак не мог
освободиться от них и порой казался безразличным – из него
будто вытянули стержень.
С судна он сообщал о себе редко. Жили в тревоге за Андрея,
и больше всех – мать. Она почти не спала и не ела, когда к
островам выходил тайфун. Боялась, может случиться то, что
случилось с теми четырьмя сейнерами. На них обрушивались
волны – вода на морозном ветру застывала быстро и на палубе, и
на бортах, и на рубке; маленькие судёнышки превратились в
ледяные глыбы и, совсем отяжелев, начали переворачиваться
– никто не успел к людям, гибнущим в этом аду. После непогоды
Ён Дя прослушивала по радио все новости, и если о судах не
передавали ничего плохого, успокаивалась.
Осенью Андрей поступил учиться заочно; трудно ему было,
но все заметили: возвращается как бы к себе прежнему. А тут ещё
в девушку влюбился. Серьёзная девушка, хозяйственная и
верная. Свадьбу сыграли большую, и жизнь Андрея наполнилась,
словно парус свежим сильным ветром. Родился сын; шла учёба в
высшем мореходном; и на работе рос, потому что, когда у
болтуна занят язык, у труженика – руки. Штурманом назначили,
а вскоре и капитаном.
...Внизу, за пропастью синего воздуха, плоско голубело
море; край его зазубренно загибался вверх и пропадал в
фиолетовой дымке. Неприятно, страшновато смотреть с такой
высоты – Дон Хи отвернулся от иллюминатора, подумав: «О
Романе сложнее рассказывать. Правильно когда-то старики
наставляли: не соблазняйся тремя вещами: вином, женщинами и
богатством».
Романа всё это соблазняло и соблазняет. Выпивать начал
рано, хорошо еще, что изредка набирался до бесчувственности и
никогда не гулял несколько дней подряд – словно ограничитель в
него был вставлен. Проспавшись, обычно говорил: «Пора за