Page 387 - Возле моря

японца со скучным отёчным лицом, – покажет тебе, поможет
освоить...
И полтора года чуть ли не изо дня в день Ульян слушал и
слушал записи, иные – несчётно, с утра до вечера. Кроме голосов,
он порою улавливал всплески волн, сигналы машин, гудки, лай
собак, шум ветра. А может, всё представлялось, чудилось? Но
понимал: ему дают ловить запах войны не только в радиопере-
хватах. Какие-то люди делают записи в магазинах, на рыбачьем
стане, в цехе. И собрание записали. Долго же он гонял туда-сюда
эту ленту. И впустую – никаких секретов не проболтали. Зато
настроения своего не утаивают. Оно у них – прямо-таки поза-
видуешь! Уверены в скорой победе.
О ней Ульян узнал от Фуракавы. Тот в лёгком домашнем
кимоно зашёл к нему, уже лежавшему в нише, поздно вечером.
– Твои русские ликуют. Сумасшедшая у них радость, – он
остановился посредине комнаты и болезненно потёр пальцами
лоб, словно где-то ушиб его.
Фуракава, наверное, хотел, чтобы Ульян ответил. Но старик
молчал. Молчал, сознавая, что надо бы что-то сказать. Только
губы не разжимались. И стало удушающе жалко себя. Он словно
конь у этого кучера. Запряг – и вози его надоедный груз. И
сколько бы ни перевёз – всё мало. И добра не жди. Да какое там
добро? От них и доверия-то не дождёшься. За своими, и то
слёжка, и чем дольше воюют, тем она пристальней. Втемяшилось
же: любой может оказаться шпионом, а уж инородцев давно ими
считают. Да вот зацепиться не за что...
Ульян слабо шевельнулся, ощущая каждой мышцей тупой
гнёт усталости. Нет, ни о чём ему неохота болтать. И зачем?
– Не пойму, ты спишь, что ли? Русские, говорю, победили.
– А ты что, пришёл меня поздравить? – выдавил Ульян. –
Так я за них не воевал.
Фуракава несколько мгновений стоял, как будто застыв от
возмущения, и треснуто рассмеялся; затем он глянул под рукав
кимоно на часы, пожелал Ульяну приятного сна и ушёл, вполне
удовлетворённый.
Из-за этой работы, которая сосала его, словно морская

385