Page 40 - Возле моря

волнах покачивались птицы, точно раскиданные штормом по-
плавки неводов. Иннокентий знал только чаек да гагар по их
длинным шеям, иные птицы ему были не знакомы – здесь, со
слов Ивана Софроновича, полно и глупышей, и маёвок, и ба-
кланов, и чернети. Афанасия изумляли нерпы – высовывали
вблизи округлые головы и глазели настырно, как будто не
столько он ими, сколько они, усатые мордашки, интересовались
им.
Иннокентий был в том возвышенном состоянии, когда че-
ловеку всё кажется прекрасным и всем он доволен. Душа лико-
вала: правильно, несомненно, правильно поступил, добравшись
до окраины земли!
Объехали куцый высокий мыс, и вот он! – участок Инно-
кентия, начинается перед копытами лошади широко и жёлто,
подобно плоской голове огромной рыбины, а туловище и хвост
тянется вдаль, в перламутровую дымку.
От мыса влево искривлённым жёлобом врезался между
сопок, до глухой тайги, бугристый распадок; на средине его, у
ручья, сиротливо темнела избушка – белёсый дым курился над её
косой крышей.
На противоположной стороне горловины распадка, под
крутым взгорком со стройным лиственничным лесом, свежо
светились бревенчатые стены и сахарно белели стропила. У
Иннокентия заблестели глаза, и он хлестнул по крупу лошадь.
Дом-то почти готов. Крышу покрыть, стёкла вставить да печки
сложить — это же мелочи!..
– Приветствую, мастера!
Мужики догадались: хозяин приехал – и скучились на
крыльце. Иннокентий спустился с лошади, поблагодарил мужи-
ков за скорую и добротную работу, пообещал повысить оплату,
если они за месяц завершат и дом, и постройки, выроют колодец
и вымостят дорожку к морю, до песка.
– А это что? – показал Иннокентий на шалаш, сшитый из
белых рисовых циновок; такие циновки, сложенные штабелями,
он видел на промысле владивостокского рыбопромышленника.
– Японец тама. Ваш синдо, – сказал басовито горбоносый с

38