Page 41 - Возле моря

плоской родинкой над губою мужик. Мы вона, в избе ночуем, –
кивнул в глубь распадка. – У старика. В позапрошлое лето ка-
торгу отбыл, ну и поселился. А японец клопов пужается, ажно
трясёт его, как узрит сию букашку. Вот и воздвигнул себе хором.
Мёрзнет, бедный, на соломе-то ентой.
– Да-а, ещё дома нужны, баня, амбары, лавка, хлева для
скота. Так что работы у вас много.
– Мы не пужаемся, – заулыбался мужик. – Мы согласные.
– А где синдо?
– Во-о на, – показал мужик, – на бережку проветривается.
– Ладно, не стану вас отвлекать, – сказал Иннокентий.
Поехал дальше, туда, где под сопкой выпирали гребнем
острые камни – они как бы перегородили берег, и возле них хо-
дили люди.
Синдо Моритики узнал хозяина по богатой шубе, в которой
видел его во Владивостоке. Он пошел ему навстречу. Айну по-
тянулись за ним. Интересно посмотреть на ещё одного русского –
часто, однако, появляться они стали. А этот, если не врёт Мо-
ритики, собирается жить на берегу долго, и летом, и зимою, ло-
вить много рыбы.
Иннокентий понял, что рядом с синдо не японцы, а давние
жители острова; слышал о них и от Ивана Софроновича, и от
Моритики. Одинаково приземистые и смуглые, одеты они были
нище и странно. Первый от синдо – в самотканом грязном платке,
точно баба, и вроде в плаще, сшитом из шкуры морского зверя;
пояс лоснился коричнево и поблёскивал металлическими безде-
лушками; на ногах – тёмные гетры и нечто похожее на боты,
содеянное из древесной коры. Второй – в таком же наряде, но на
голову поверх платка натянул чёрную широкополую шляпу не-
определённого происхождения. Третий выделялся – очевидно,
любил чужие вещи, считая их модными и удобными; на нём –
старая потёртая папаха, стёганая ватная куртка и солдатские са-
поги, точнее, голенища с подъёмом, вместо подошв – дощечки,
примотанные бечевкой.
Иннокентий догадался и о том, что Моритики не просто так
болтает с туземцами – они тут веками рыбачат; от кого, как не от

39