Page 433 - Возле моря

ждали, когда и их позовут уничтожить чудище. Не позвали.
Обиделись мужики и выдали начальство...
Леонид понимал: недавний фронтовик в своих снах ещё
ходит в атаки, гребёт когтями землю под вой бомб и погибает.
Проснувшись, он рад, что в иной жизни. Но никак не может в ней
устроиться, словно в чужой постели со вшами и клопами. У од-
ного раны ноют, у другого – сердце: ведь были и жена, и дети, а
теперь – один, как былинка на ветру. И то ему обещать большой
заработок? Кому его понесёт? Особенно тяжело мужикам по
вечерам, хоть в общаге, хоть на станах в палатке. И начинают
вспоминать... И без бутылки горкло, без неё просто не обойтись.
Хорошо ещё, что за компанию, а не с кем попало и где попало.
Что им выговор? Лишний раз поматерят между собою его,
директора, да снова выпьют. Выгнать никого он практически не
может – не военное время, когда не только за прогул, но и за
опоздание на работу судили. Теперь и опаздывают, и прогули-
вают и там, на материке, и здесь. Здесь вообще обстановка дей-
ствительно особая – каждый человек нужен, и договор с ним
заключён на три года: деньги получил, должен их отработать. И
никому пока нет замены. Да и, честно говоря, у Леонида рука не
подымется подписать приказ об увольнении фронтовика.
Вероятно, должно пройти какое-то время, за которое сюда
приедет много переселенцев. Собственно, вчера предупредили –
готовься принять сотни три, из них более половины – женщины.
Во, веселье настанет!
На другой день на рыбачьем стане, разбитом севернее от
центра комбината, где работало десятеро русских, к директору
сразу подступили свои.
– Леонид Натанович, что это за девка объявилась? Вкалы-
ваем, вкалываем, а она...
– Кто она?
– Мастер посолки. Вот и солила бы, а чего вмешивается не в
своё?
– Погодите! Тише! – кряжистый, со щетинистыми щеками
бригадир Долинин отстранил от директора мужиков. – Ерунда
получилась. Поехали, сдали рыбу приёмщице, а эта мастерица

431