Page 431 - Возле моря

вич.
– Сергей Карпович, – чётко поправил Колышкин.
– Такие хребтины они солят. Не шибко. А после вывеши-
вают сушить. Любят, чтоб это делали ветер и солнце. Вкус со-
здаёт сама природа. И сии балычки идут на приготовление раз-
ных кушаний. Икру они тоже присаливают. Отдельно. И молоки
сушат. Ну а всё остальное – на тук. У них ничто не пропадает.
– Зато нам вон сколько напортили! – выкрикнул Колышкин.
– Так то по незнанию. Объяснить надо, как у вас...
Японки оттеснили Ульяна Сысоевича к стене, спрашивая,
почему очень много шумит длинный, как дерево, человек,
неужели считает, что ему и вправду хотели навредить? Сатако
сказала, что они уже догадались, что русские не потрошат рыбу, а
целиком бросают в чан. Если им так нравится, то все женщины
хотели бы послушать Раису, как она думает солить.
Ульян Сысоевич вернулся к Колышкину.
– Ну вот, – проговорил по-доброму. – Они поняли, что у вас
посол другой, и никого не след выгонять. Люди они сообра...
– А это мне решать! – резко оборвал Колышкин.
– Может, и вам, – сохраняя спокойствие, ответил Ульян
Сысоевич, но внутри у него заклокотало, и он не пожелал дер-
жать в себе то, о чём думал. – Извиняюсь, я мужик простомыс-
лия, потому считаю так: коли завелась страсть начальствовать, то
нельзя её применять глуповато.
У Колышкина на щеках через сухую кожу проступили ро-
зоватые пятна. И Раиса встревожилась, опасаясь, что сейчас он,
задетый словами Ульяна Сысоевича и обозлившийся, накинется
на старика. Но увидела совсем иное – на щеках Колышкина по-
тускнели и вовсе исчезли пятна, а в него будто бы вдохнули де-
монскую силу: прямой, он стал ещё прямее и каким-то сосредо-
точенным.
– Ты с кем так разговариваешь? – произнёс он с угрозой.
– Ну, чай, не с Богом, – усмехнулся Ульян Сысоевич. – А
вот коли изгоните хороших работниц, могут и остальные не по-
верить вам, и сами уйдут.
– Это что, сговор? Забастовку устроите?

429