Page 428 - Возле моря

предыдущей и уже, вероятно, подкатывала к комбинату. А здесь,
похоже, не торопятся.
«Что ж, подожду, – подумал он, обглядывая море – от его
солнечного отблеска слезились глаза. – A-а, вон, только выби-
рают».
Три кунгаса с людьми, как большие тёмные поплавки, по-
очерёдно, словно в плавной пляске, то приседали за широко
накатной волной, то подскакивали на гребень.
«Раскачивает залив, – щурился Ульян Сысоевич. – Где-то
шторм. На такой волне плохо переливать рыбу. Затянется. Но
тепло, спешить некуда. Сиди да смотри».
Время от времени он видел Сироси. Это имя вроде означает
– много-много воды, море, океан. Наверное, в роду его не только
брат рыбачил. А Евдокия – баба зоркая. Надо же, заметила в нём
что-то неяпонское. И правда, что-то есть, но что – он, Ульян,
как-то не уловил. То, что Сироси большой – верно. Он и там, на
носу кунгаса, выделяется фигурой. И первым стоит у сети.
Ульян Сысоевич снял с плеча котомку, вынул из неё банку
тушёнки, вскрыл ножичком; хлеб и нагревшееся в железе мясо
вкусно разжёвывались во рту, и старик жмурился, благодушно
любуясь морем, а в голове почему-то никак не улегалась думка
про этого Сироси.
Встречал он его. И не раз встречал. Да вот память что-то
ослабла. Не может вспомнить. Даже не может ни за что заце-
питься. Зато старик укреплялся в мысли: Сироси как-то понимал,
что о нём говорила начальница. А если понимал, то, значит, он не
Сироси. А какой-то военный. Скорее всего из разведки. Потому
Ульяна Сысоевича теперь и беспокоит вопрос: зачем он здесь?
Старик ковырнул в банке вилочкой складишка и затих – не
оставить ли на другой раз? А если испортится? Помедлил не-
много и сунул кусок в рот. Чего уж оставлять, коли человек по-
дослан?..
«На неводах гадить ему нет проку, – рассуждал Ульян
Сысоевич. – А вот там, где чаны, где рыбу начали солить, туда
сыпанёт какой отравы... Не зря, видно, приезжие говорят и го-
ворят о бдительности. Или Сироси имеет совсем иной наказ –

426