Page 87 - Земли родной многоголосье

Я из самолюбия стараюсь не отставать. Мы идем смо-
треть магнолию – принцессу тайги; она где-то там, навер-
ху, в чаще – в полусвете, сырости и тишине; она цветет...
Тропа круче взметывается в гору, мы пригибаемся и
почти бьемся лбами в землю. Рыжие метелки шеломай-
ника гибко хлещут по лицам и плечам, пускают по воз-
духу сухой цепкий пух, и он медленно, рыжим облаком
оседает в темень распадка. Колыхается мох, под ним
слышится мягкая, накрытая хвоей земля. Мокрые ли-
стья дерена, примятые сапогами Толи, быстро, трепетно
распрямляются мне навстречу на коротких жиденьких
стебельках. Толя теперь дышит часто, с легкой хрипо-
тцой, но не сдается, – взяв палку за нижний конец, как
клюшкой, захватывает ею деревья, подтягивается вверх.
Я ловлю руками кусты, отталкиваюсь от корявых ство-
лов и чувствую, как пылают ладони: наверное, обожгла
ядовитая лиана.
Несколько отчаянных шагов – и мы на четвереньках
взбираемся на вершину горы. Я сдергиваю кепку, вы-
ворачиваю изнанкой и вытираю со лба и шеи соленую
воду. Толя садится на мягкий трухлявый пень, оттяги-
вает щепотью прилипшую к груди рубашку, освежаясь,
подергивает ее. Между стволами елей и тополей нежно,
глубоко голубеет морская тишь; за мысом, похожим на
медвежью голову с зелеными космами леса, одиноко
стоит в воде древний замшелый кекур, а выше, у самых
шапок деревьев, – блекло и призрачно вздымаются к
небу вулканы Хоккайдо.
Под горой, далеко внизу, там, где начинается тропа,
видны расплющенные на желтом песке деревянные
крыши поселка; длинная эстакада рыбозавода, белень-

85