Page 89 - Земли родной многоголосье

женщина, с темным, обожженным солнцем лицом. Она
приложила ко лбу ладонь, поздоровалась со мной. Толя
сказал ей, что я буду ночевать у них, выхватил из-за за-
бора палку и зашагал в конец улицы, – там взблескивал
и погромыхивал горный ручей.
Пока шли к сопке, Толя рассказывал о себе. Приехал он с
матерью на Курилы по вербовке, отца нет, мать говорит, что
погиб на фронте; Толя не верит, думает: пожалуй, совсем
его не было. Ему теперь все равно, лишь бы мать не трога-
ли, а вот раньше, в саратовской деревне, мальчишки драз-
нили: «нагулянный». Обижался, конечно. Однако и польза
была – лучше, заметнее других хотелось стать; лучше дру-
гих учился, лучше ходил на лыжах, играл в шахматы... Толя
кончил девять классов, здесь учится в вечерней школе, ра-
ботает в школьной библиотеке и... пишет стихи. Конечно,
слабые еще. Но одно уже напечатала районная газета...
Толя сидит на расплющившемся под ним трухлявом
пне, широко расставив острые колени, подергивает
взмокшую от пота рубашку. Щуря из-подо лба большие
карие глаза, присматривается ко мне. Его желтоватые,
чуть кудрявые волосы, нос, губы были «обычными», как
у многих. И только выпуклый, надвинутый на глаза лоб
с вечной легкой нахмуренностью делал лицо Толи при-
метным, «памятным». О человеке с таким лицом всегда
подумается: «Кто он?» Или еще говорят: «Лицо с мыс-
лью...» Мне оно кажется знакомым, привычным, часто
виденным. И это, наверное, потому, что Толя мне сразу
понравился, как-то просто расположил к себе, стал то-
варищем, с которым можно говорить, о чем захочешь. Я
прямо сказал:
– Толя, прочитай свои стихи.

87