Page 76 - Сахалинские робинзоны

Уху хлебали, нахваливая, но без привычного веселья, шу-
ток: помнился болотный человек и впереди была ночь, хоть и
лунная, а все-таки таежная, дико глухая.
В рябчином мясе Кир нащупал зубами четыре дробинки,
положил на ладонь. Свинец засверкал красными бликами
костра, и дробинки почудились капельками крови – той, что
стыла на перьях еще живого рябчика. Кир помнил его, жалел,
ему не забыть своего первого убитого рябчика – раньше при-
ходилось стрелять по мишеням. И удивился: темное, нежное
мясо, припахивающее хвоей, почти не напоминало ему жи-
вую птицу. Мясо как мясо. Может, вкуснее, ценнее другого,
но так же мало похожее на рябчика, как баранина на живого
барана.
«Недурно приспособился гомо сапиенс, потому и выжил!
– подумал Кир с огорченной усмешкой. – Ведь ни разу я не
смекнул даже, что выкормили меня «братьями нашими мень-
шими», которых, конечно же, я никогда не бил по голове.
Бить и убить, выходит, разные вещи».
Днем, когда он пришел к шалашу с рябчиком, ребята
устроили празднество в честь первой птицы. Из широких ли-
стьев ириса Мишка сплел набедренные пояса себе и Савке,
в волосы сунул рябчиковые перья, приказали Киру сесть на
песок, подвернув по-индейски ноги, и начали дикарский та-
нец. Подпрыгивали, размахивали палками-копьями, выкри-
кивали, старательно хрипя, выпучивая глаза: «О, Брандара
Карада!», что должно было означать: «О, Великий охотник!»
А Люся, хохоча до слез, ощипывала рябчика и осыпала Кира
мелкими пестрыми перьями. И так все разыгрались, разгоря-
чились, что не могли остановиться, и почудилось Киру: они
и в самом деле стали дикарями, могут растерзать и съесть
сырую птицу.
Люся осторожно подала кружку с огненно-красным на-
варом.
– Пей компот из клоповничка.
Был ли это компот, чай ягодный или уксус, подкрашенный

74