Page 80 - Сахалинские робинзоны

из народа, из деревни Большие Козлы под Калугой, но те-
перь передовые интеллигенты. Не любят они вспоминать
свое лапотное прошлое, так как вознамерились излечить
человечество от всех недугов инъекциями и таблетками в
целлофановых упаковках. Нет, Антон, я их люблю, но они
пропащие для природы, а тебя вот надо было взять – ты, Ан-
тон, спортсменка, гимнастка, пловчиха. Пожалуй, из муки
тоже сочинила бы муку, однако лично я перенес бы это с
меньшим расстройством желудка. Тут Премьер, как говорит
мой друг Сон-богатырь, допустил «дистрофию сознания»:
запретил брать с собой «кадры». Ему-то и брать некого: с
Маринкой окончательно разругался, с Верочкой не успел
надежно подружиться – проживает она в другом городе, на
расстоянии, которое только в книжках не гасит любовь. Од-
ним словом, цивилизованная жизнь покачнула Премьера. И
это, представь, отражается на нашей дикой жизни. Ни по-
спать лишний час, ни побродить без дела, заставляет холод-
ные ванны принимать, а тут еще болотный человек появился
– ходит себе по болоту, как Христос по воде. Сторожить би-
вак Премьер придумал, струсил больше всех, наверно. Вот
дежурю до... до часа, когда луна посередине озера окажет-
ся. От скуки и пишу тебе, Антон. Ты спишь, конечно, и не
чувствуешь, что сейчас мне очень даже тошновато... Между
прочим, я читал, как жили дикие сахалинские нивхи, у них
не было Премьеров, спали, сколько кому угодно, еду до-
бывали, когда есть хотелось. На природе, Антоша, человек
должен быть совершенно свободным, от суеты, поклонения
себе подобным, страха, зависти, таблеток...»
Под шалашом зарычал и тявкнул Чап, в черных тальниках
хрустнула ветка. Мишка Сорокин вскочил, направил в чер-
ноту ружье – там что-то заколебалось, огромное, неясное.
Мишка крикнул:
– Стой! Стрелять буду! – и, уже не помня себя, ледяным
пальцем жестко нажал спусковой крючок.
Грохнул выстрел, выплеснув из стволов красный огонь,

78