Page 53 - Сахалинские каторжанки

ко старыми книжками по электрике, но постулатами вождя
задницы вытирает. Но Владимир Ильич все равно казался
мне фигурой загадочной и многозначительной – слишком
уж много его портретов везде висело, особенно в школе, и
даже на моем октябрятском значке.
– Наверное, он и есть бог, – рассудила я. – Накажет он
нас за такой грех, ох, накажет!
Положив тонкую книжицу под подушку и тревожно по-
ворочавшись, я уснула.
И приснилась мне огромная голова Ульянова-Ленина,
которая шевелила бровями и шептала пухлой нижней гу-
бой:
– Ликбез, Инна, ликбез! Непорядок тут у вас, баба Дуся
безграмотная, баба Дуся безграмотная. Тебя совесть не му-
чит, октябренок? Где там спряталась твоя попка? Дай пру-
ток, посеку! Дай пруток, посеку!
Несчастная металась по подушке и вроде как пыталась
ответить ему:
– А у тебя рук нету! А у тебя рук нету! Прут в рот возь-
мешь или как?
Голова утвердительно кивала и грозила надрать зады и
ее родителям за неуважение к верховной власти.
Продрала я глаза и вспомнила свой жуткий сон. Задума-
лась. Достала из-под подушки писанину Владимира Ильи-
ча, полистала, прочла обложку «Детская болезнь левизны в
коммунизме». Нет, не нашла в брошюре загадочного слова
«ликбез».
А вот бабу Дусю я хорошо знала. Это сельская ведьма,
живущая на холме. Говорят, у нее сундуки забиты несмет-
ным добром и заплесневелыми конфетами. Баба Дуся лечи-
ла хворых и привораживала парней к девкам. Безобидная
старушенция, но тех пацанов, которые в нее камнями ки-
дались, видимо, она все же прокляла: кто-то из них руку
сломал, кто-то ногу, а самый дерзкий – ключицу, когда на
лыжах катался. А еще Дуська ходит все время в лохмотьях,
несмотря на то, что ей за услуги не только продуктами пла-
тят, но и деньгами. Но вот грамотная она или нет – никто не
знает. Я часто встречала ее в лесу, Дуська собирала какие-то
травы и глядела на детвору зло, настороженно, исподлобья.

51