Page 116 - Анна Каренина

поднялись над рекой и перелетели на другую сторону; незаметно, как бы летя, взвилась за
ними Фру-Фру, но в то самое время, как Вронский чувствовал себя на воздухе, он вдруг
увидал, почти под ногами своей лошади, Кузовлева, который барахтался с Дианой на той
стороне реки (Кузовлев пустил поводья после прыжка, и лошадь полетела с ним через
голову). Подробности эти Вронский узнал уже после, теперь же он видел только то, что
прямо под ноги, куда должна стать Фру-Фру, может попасть нога или голова Дианы. Но
Фру-Фру, как падающая кошка, сделала на прыжке усилие ногами и спиной и, миновав
лошадь, понеслась дальше.
«О, милая!» – подумал Вронский.
После реки Вронский овладел вполне лошадью и стал удерживать ее, намереваясь
перейти большой барьер позади Махотина и уже на следующей, беспрепятственной
дистанции саженей в двести попытаться обойти его.
Большой барьер стоял пред самой царскою беседкой. Государь, и весь двор, и толпы
народа – все смотрели на них – на него и на шедшего на лошадь дистанции впереди
Махотина, когда они подходили к черту (так назывался глухой барьер). Вронский чувствовал
эти направленные на него со всех сторон глаза, но он ничего не видел, кроме ушей и шеи
своей лошади, бежавшей ему навстречу земли и крупа и белых ног Гладиатора, быстро
отбивавших такт впереди его и остававшихся все в одном и том же расстоянии. Гладиатор
поднялся, не стукнув ничем, взмахнул коротким хвостом и исчез из глаз Вронского.
– Браво! – сказал чей-то один голос.
В то же мгновение пред глазами Вронского, пред ним самим, мелькнули доски барьера.
Без малейшей перемены движения лошадь взвилась под ним; доски скрылись, и только сзади
стукнуло что-то. Разгоряченная шедшим впереди Гладиатором, лошадь поднялась слишком
рано пред барьером и стукнула о него задним копытом. Но ход ее не изменился, и Вронский,
получив в лицо комок грязи, понял, что он стал опять в то же расстояние от Гладиатора. Он
увидал опять впереди себя его круп, короткий хвост и опять те же неудаляющиеся, быстро
движущиеся белые ноги.
В то самое мгновение, как Вронский подумал о том, что надо теперь обходить
Махотина, сама Фру-Фру, поняв уже то, что он подумал, безо всякого поощрения,
значительно наддала и стала приближаться к Махотину с самой выгодной стороны, со
стороны веревки. Махотин не давал веревки. Вронский только подумал о том, что можно
обойти и извне, как Фру-Фру переменила ногу и стала обходить именно таким образом.
Начинавшее уже темнеть от пота плечо Фру-Фру поравнялось с крупом Гладиатора.
Несколько скачков они прошли рядом. Но пред препятствием, к которому они подходили,
Вронский, чтобы не идти большой круг, стал работать поводьями, и быстро, на самом
косогоре, обошел Махотина. Он видел мельком его лицо, забрызганное грязью. Ему даже
показалось, что он улыбнулся. Вронский обошел Махотина, но он чувствовал его сейчас же
за собой и не переставая слышал за самою спиной ровный поскок и отрывистое, совсем еще
свежее дыханье ноздрей Гладиатора.
Следующие два препятствия, канава и барьер, были перейдены легко, но Вронский стал
слышать ближе сап и скок Гладиатора. Он послал лошадь и с радостью почувствовал, что
она легко прибавила ходу, и звук копыт Гладиатора стал слышен опять в том же прежнем
расстоянии.
Вронский вел скачку – то самое, что он и хотел сделать и что ему советовал Корд, и
теперь он был уверен в успехе. Волнение его, радость и нежность к Фру-Фру все
усиливались. Ему хотелось оглянуться назад, но он не смел этого сделать и старался
успокоивать себя и не посылать лошади, чтобы приберечь в ней запас, равный тому,
который, он чувствовал, оставался в Гладиаторе. Оставалось одно и самое трудное
препятствие; если он перейдет его впереди других, то он придет первым. Он подскакивал к
ирландской банкетке. Вместе с Фру-Фру он еще издалека видел эту банкетку, и вместе им
обоим, ему и лошади, пришло мгновенное сомнение. Он заметил нерешимость в ушах
лошади и поднял хлыст, но тотчас же почувствовал, что сомнение было неосновательно: