Page 121 - Анна Каренина

гувернанткой, держал сына за плечо, и Сереже было так мучительно неловко, что Анна
видела, что он собирается плакать.
Анна, покрасневшая в ту минуту, как вошел сын, заметив, что Сереже неловко, быстро
вскочила, подняла с плеча сына руку Алексея Александровича и, поцеловав сына, повела его
на террасу и тотчас же вернулась.
– Однако пора уже, – сказала она, взглянув на свои часы, – что это Бетси не едет!…
– Да, – сказал Алексей Александрович и, встав, заложил руки и потрещал ими. – Я
заехал еще привезть тебе денег, так как соловья баснями не кормят, – сказал он. – Тебе
нужно, я думаю.
– Нет, не нужно… да, нужно, – сказала она, не глядя на него и краснея до корней волос.
– Да ты, я думаю, заедешь сюда со скачек.
– О да! – отвечал Алексей Александрович. – Вот и краса Петергофа, княгиня Тверская,
– прибавил он, взглянув в окно на подъезжавший английский, в шорах, экипаж с
чрезвычайно высоко поставленным крошечным кузовом коляски.
– Какое щегольство! Прелесть! Ну, так поедемте и мы.
Княгиня Тверская не выходила из экипажа, а только ее в штиблетах, пелеринке и
черной шляпке лакей соскочил у подъезда.
– Я иду, прощайте! – сказала Анна и, поцеловав сына, подошла к Алексею
Александровичу и протянула ему руку. – Ты очень мил, что приехал.
Алексей Александрович поцеловал ее руку.
– Ну, так до свиданья. Ты заедешь чай пить, и прекрасно! – сказала она и вышла,
сияющая и веселая. Но, как только она перестала видеть его, она почувствовала то место на
руке, к которому прикоснулись его губы, и с отвращением вздрогнула.

XXVIII

Когда Алексей Александрович появился на скачках, Анна уже сидела в беседке рядом с
Бетси, в той беседке, где собиралось все высшее общество. Она увидала мужа еще издалека.
Два человека, муж и любовник, были для нее двумя центрами жизни, и без помощи внешних
чувств она чувствовала их близость. Она еще издалека почувствовала приближение мужа и
невольно следила за ним в тех волнах толпы, между которыми он двигался. Она видела, как
он подходил к беседке, то снисходительно отвечая на заискивающие поклоны, то
дружелюбно, рассеянно здороваясь с равными, то старательно выжидая взгляда сильных
мира и снимая свою круглую большую шляпу, нажимавшую кончики его ушей. Она знала
все эти приемы, и все они ей были отвратительны. «Одно честолюбие, одно желание успеть –
вот все, что есть в его душе, – думала она, – а высокие соображения, любовь к просвещению,
религия, все это – только орудия для того, чтобы успеть».
По его взглядам на дамскую беседку (он смотрел прямо на нее, но не узнавал жены в
море кисеи, лент, перьев, зонтиков и цветов) она поняла, что он искал ее; но она нарочно не
замечала его.
– Алексей Александрович! – закричала ему княгиня Бетси, – вы, верно, не видите жену;
вот она!
Он улыбнулся своею холодною улыбкой.
– Здесь столько блеска, что глаза разбежались, – сказал он и пошел в беседку. Он
улыбнулся жене, как должен улыбнуться муж, встречая жену, с которою он только что
виделся, и поздоровался с княгиней и другими знакомыми, воздав каждому должное, то есть
пошутив с дамами и перекинувшись приветствиями с мужчинами. Внизу подле беседки
стоял уважаемый Алексей Александровичем, известный своим умом и образованием
генерал-адъютант. Алексей Александрович заговорил с ним.
Был промежуток между скачками, и потому ничто не мешало разговору.
Генерал-адъютант осуждал скачки. Алексей Александрович возражал, защищая их. Анна
слушала его тонкий, ровный голос, не пропуская ни одного слова, и каждое слово его