Page 326 - Анна Каренина

– сказал он со взглядом на ее живот, который она поняла, – я все свои силы клал на дело; а
теперь не могу, и мне совестно; я делаю именно как заданный урок, я притворяюсь…
– Ну, а захотел бы ты сейчас променяться с Сергей Иванычем? – сказала Кити. –
Захотел бы ты делать это общее дело и любить этот заданный урок, как он, и только?
– Разумеется, нет, – сказал Левин. – Впрочем, я так счастлив, что ничего не понимаю. А
ты уж думаешь, что он нынче сделает предложение? – прибавил он, помолчав.
– И думаю, и нет. Только мне ужасно хочется. Вот постой. – Она нагнулась и сорвала
на краю дороги дикую ромашку. – Ну, считай: сделает, не сделает предложение, – сказала
она, подавая ему цветок.
– Сделает, не сделает, – говорил Левин, обрывая белые узкие продороженные лепестки.
– Нет, нет! – схватив его за руку, остановила его Кити, с волнением следившая за его
пальцами. – Ты два оторвал.
– Ну, зато вот этот маленький не в счет, – сказал Левин, срывая коротенький
недоросший лепесток. – Вот и линейка догнала нас.
– Не устала ли ты, Кити? – прокричала княгиня.
– Нисколько.
– А то садись, если лошади смирны, и шагом.
Но не стоило садиться. Было уже близко, и все пошли пешком.

IV

Варенька в своем белом платке на черных волосах, окруженная детьми, добродушно и
весело занятая ими и, очевидно, взволнованная возможностью объяснения с нравящимся ей
мужчиной, была очень привлекательна. Сергей Иванович ходил рядом с ней и не переставая
любовался ею. Глядя на нее, он вспоминал все те милые речи, которые он слышал от нее,
все, что знал про нее хорошего, и все более и более сознавал, что чувство, которое он
испытывает к ней, есть что-то особенное, испытанное им давно-давно и один только раз, в
первой молодости. Чувство радости от близости к ней, все усиливаясь, дошло до того, что,
подавая ей в ее корзинку найденный им огромный на тонком корне с завернувшимися
краями березовый гриб, он взглянул ей в глаза и, заметив краску радостного и испуганного
волнения, покрывшую ее лицо, сам смутился и улыбнулся ей молча такою улыбкой, которая
слишком много говорила.
«Если так, – сказал он себе, – я должен обдумать и решить, а не отдаваться, как
мальчик, увлечению минуты».
– Пойду теперь независимо от всех собирать грибы, а то мои приобретения незаметны,
– сказал он и пошел один с опушки леса, где они ходили по шелковистой низкой траве
между редкими старыми березами, в середину леса, где между белыми березовыми стволами
серели стволы осины и темнели кусты орешника. Отойдя шагов сорок и зайдя за куст
бересклета в полном цвету с его розово-красными сережками, Сергей Иванович, зная, что его
не видят, остановился. Вокруг него было совершенно тихо. Только вверху берез, под
которыми он стоял, как рой пчел, неумолкаемо шумели мухи, и изредка доносились голоса
детей. Вдруг недалеко с края леса прозвучал контральтовый голос Вареньки, звавший
Гришу, и радостная улыбка выступила на лицо Сергей Ивановича. Сознав эту улыбку,
Сергей Иванович покачал неодобрительно головой на свое состояние и, достав сигару, стал
закуривать. Он долго не мог зажечь спичку о ствол березы. Нежная пленка белой коры
облепляла фосфор, и огонь тух. Наконец одна из спичек загорелась, и пахучий дым сигары
колеблющеюся широкою скатертью определенно потянулся вперед и вверх над кустом под
спускавшиеся ветки березы. Следя глазами за полосой дыма, Сергей Иванович пошел тихим
шагом, обдумывая свое состояние.
«Отчего же и нет? – думал он. – Если б это была вспышка или страсть, если б я
испытывал только это влечение – это взаимное влечение (я могу сказать взаимное), но
чувствовал бы, что оно идет вразрез со всем складом моей жизни, если б я чувствовал, что,