Page 346 - Анна Каренина

новое, важное лицо в семейной жизни Левина). Она приехала меня проведать. Нашла меня
совершенно здоровою, и мы оставили ее до твоего приезда. Все веселы, здоровы, и ты,
пожалуйста, не торопись, а если охота хороша, останься еще день».
Эти две радости, счастливая охота и записка от жены, были так велики, что две
случившиеся после этого маленькие неприятности прошли для Левина легко. Одна состояла
в том, что рыжая пристяжная, очевидно переработавшая вчера, не ела корма и была скучна.
Кучер говорил, что она надорвана.
– Вчера загнали, Константин Дмитрич, – говорил он. – Как же, десять верст непутем
гнали!
Другая неприятность, расстроившая в первую минуту его хорошее расположение духа,
но над которою он после много смеялся, состояла в том, что из всей провизии, отпущенной
Кити в таком изобилии, что, казалось, нельзя было ее доесть в неделю, ничего не осталось.
Возвращаясь усталый и голодный с охоты, Левин так определенно мечтал о пирожках, что,
подходя к квартире, он уже слышал запах и вкус их во рту, как Ласка чуяла дичь, и тотчас
велел Филиппу подать себе. Оказалось, что не только пирожков, но и цыплят уже не было.
– Ну уж аппетит! – сказал Степан Аркадьич смеясь, указывая на Васеньку Весловского.
– Я не страдаю недостатком аппетита, но это удивительно…
– Ну, что ж делать! – сказал Левин, мрачно глядя на Весловского. – Филипп, так
говядины дай.
– Говядину скушали, я кость собакам отдал, – отвечал Филипп.
Левину было так обидно, что он с досадой сказал:
– Хоть бы чего-нибудь мне оставили! – и ему захотелось плакать.
– Так выпотроши же дичь, – сказал он дрожащим голосом Филиппу, стараясь не
смотреть на Васеньку, – и наложи крапивы. А мне спроси хоть молока.
Уже потом, когда он наелся молока, ему стало совестно за то, что он высказал досаду
чужому человеку, и он стал смеяться над своим голодным озлоблением.
Вечером еще сделали поле, в которое и Весловский убил несколько штук, и в ночь
вернулись домой.
Обратный путь был так же весел, как и путь туда. Весловский то пел, то вспоминал с
наслаждением свои похождения у мужиков, угостивших его водкой и сказавших ему: «Не
обсудись»; то свои ночные похождения с орешками и дворовою девушкой и мужиком,
который спрашивал его, женат ли он, и, узнав, что он не женат, сказал ему: «А ты на чужих
жен не зарься, а пуще всего домогайся, как бы свою завести». Эти слова особенно смешили
Весловского.
– Вообще я ужасно доволен нашею поездкой. А вы, Левин?
– Я очень доволен, – искренно говорил Левин, которому особенно радостно было не
только не чувствовать той враждебности, которую он испытал дома к Васеньке Весловскому,
но, напротив, чувствовать к нему самое дружеское расположение.

XIV

На другой день, в десять часов, Левин, обходив уже хозяйство, постучался в комнату,
где ночевал Васенька.
– Entrez, – прокричал ему Весловский. – Вы меня извините, я еще только мои ablutions
кончил, – сказал он улыбаясь, стоя пред ним в одном белье.
– Не стесняйтесь, пожалуйста. – Левин присел к окну. – Вы хорошо спали?
– Как убитый. А день какой нынче для охоты!
– Да. Вы чай или кофе?
– Ни то, ни другое. Я завтракаю. Мне, право, совестно. Дамы, я думаю, уже встали?
Пройтись теперь отлично. Вы мне покажите лошадей.
Пройдясь по саду, побывав на конюшне и даже поделав вместе гимнастику на баррах,
Левин вернулся с своим гостем домой и вошел с ним в гостиную.