Page 345 - Анна Каренина

Заметив тот особенный поиск Ласки, когда она прижималась вся к земле, как будто
загребала большими шагами задними ногами, и слегка раскрывала рот, Левин понял, что она
тянула по дупелям, и, в душе помолившись богу, чтобы был успех, особенно на первую
птицу, подбежал к ней. Подойдя к ней вплоть, он стал с своей высоты смотреть пред собою и
увидал глазами то, что она видела носом. В проулочке между кочками на одной виднелся
дупель. Повернув голову, он прислушивался. Потом, чуть расправив и опять сложив крылья,
он, неловко вильнув задом, скрылся за угол.
– Пиль, пиль, – крикнул Левин, толкая в зад Ласку.
«Но я не могу идти, – думала Ласка. – Куда я пойду? Отсюда я чувствую их, а если я
двинусь вперед, я ничего не пойму, где они и кто они». Но вот он толкнул ее коленом и
взволнованными шепотом проговорил: «Пиль, Ласочка, пиль!»
«Ну, так если он хочет этого, я сделаю, но я за себя уже не отвечаю теперь», – подумала
она и со всех ног рванулась вперед между кочек. Она ничего уже не чуяла теперь и только
видела и слышала, ничего не понимая.
В десяти шагах от прежнего места с жирным хорканьем и особенным дупелиным
выпуклым звуком крыльев поднялся один дупель. И вслед за выстрелом тяжело шлепнулся
белою грудью о мокрую трясину. Другой не дождался и сзади Левина поднялся без собаки.
Когда Левин повернулся к нему, он был уже далеко. Но выстрел достал его. Пролетев
шагов двадцать, второй дупель поднялся кверху колом и кубарем, как брошенный мячик,
тяжело упал на сухое место.
«Вот это будет толк! – думал Левин, запрятывая в ягдташ теплых и жирных дупелей. –
А, Ласочка, будет толк?»
Когда Левин, зарядив ружье, тронулся дальше, солнце, хотя еще и не видное за
тучками, уже взошло. Месяц, потеряв весь блеск, как облачко, белел на небе; звезд не видно
было уже ни одной. Мочежинки, прежде серебрившиеся росой, теперь золотились. Ржавчина
была вся янтарная. Синева трав перешла в желтоватую зелень. Болотные птички копошились
на блестящих росою и клавших длинную тень кустиках у ручья. Ястреб проснулся и сидел на
копне, с боку на бок поворачивая голову, недовольно глядя на болото. Галки летели в поле, и
босоногий мальчишка уже подгонял лошадей к поднявшемуся из-под кафтана и
почесывавшемуся старику. Дым от выстрелов, как молоко, белел по зелени травы.
Один из мальчишек подбежал к Левину.
– Дяденька, утки вчера туто были! – прокричал он ему и пошел за ним издалека.
И Левину, в виду этого мальчика, выражавшего свое одобрение, было вдвойне приятно
убить еще тут же раз за разом трех бекасов.

XIII

Охотничья примета, что если не упущен первый зверь и первая птица, то поле будет
счастливо, оказалась справедливою.
Усталый, голодный, счастливый, Левин в десятом часу утра, исходив верст тридцать, с
девятнадцатью штуками красной дичи и одною уткой, которую он привязал за пояс, так как
она уже не влезала в ягдташ, вернулся на квартиру. Товарищи его уж давно проснулись и
успели проголодаться и позавтракать.
– Постойте, постойте, я знаю, что девятнадцать, – говорил Левин, пересчитывая во
второй раз не имеющих того значительного вида, какой они имели, когда вылетали,
скрючившихся и ссохшихся, с запекшеюся кровью, со свернутыми набок головками дупелей
и бекасов.
Счет был верен, и зависть Степана Аркадьича была приятна Левину. Приятно ему было
еще то, что, вернувшись на квартиру, он застал уже приехавшего посланного от Кити с
запиской.
«Я совсем здорова и весела. Если ты за меня боишься, то можешь быть еще более
спокоен, чем прежде. У меня новый телохранитель, Марья Власьевна (это была акушерка,