Page 423 - Анна Каренина

обманывать и сделала прекрасно. И еще лучше сделала, потому что бросила этого
полоумного вашего зятя. Вы меня извините. Все говорили, что он умен, умен, одна я
говорила, что он глуп. Теперь, когда он связался с Лидией Ивановной и с Landau, все
говорят, что он полоумный, и я бы и рада не соглашаться со всеми, но на этот раз не могу.
– Да объясните мне, пожалуйста, – сказал Степан Аркадьич, – что это такое значит?
Вчера я был у него по делу сестры и просил решительного ответа. Он не дал мне ответа и
сказал, что подумает, а нынче утром я вместо ответа получил приглашение на нынешний
вечер к графине Лидии Ивановне.
– Ну так, так! – с радостью заговорила княгиня Мягкая. – Они спросят у Landau, что он
скажет.
– Как у Landau? Зачем? Что такое Landau?
– Как, вы не знаете Jules Landau, le fameux Jules Landau, le clair-voyant? Он тоже
полоумный, но от него зависит судьба вашей сестры. Вот что происходит от жизни в
провинции, вы ничего не знаете. Landau, видите ли, commis был в магазине в Париже и
пришел к доктору. У доктора в приемной он заснул и во сне стал всем больным давать
советы. И удивительные советы. Потом Юрия Мелединского – знаете, больного? – жена
узнала про этого Landau и взяла его к мужу. Он мужа ее лечит. И никакой пользы ему не
сделал, по-моему, потому что он все такой же расслабленный, но они в него веруют и возят с
собой. И привезли в Россию. Здесь все на него набросились, и он всех стал лечить. Графиню
Беззубову вылечил, и она так полюбила его, что усыновила.
– Как усыновила?
– Так, усыновила. Он теперь не Landau больше, а граф Беззубов. Но дело не в том, а
Лидия, – я ее очень люблю, но у нее голова не на месте, – разумеется, накинулась теперь на
этого Landau, и без него ни у нее, ни у Алексея Александровича ничего не решается, и
поэтому судьба вашей сестры теперь в руках этого Landau, иначе графа Беззубова.

XXI

После прекрасного обеда и большого количества коньяку, выпитого у Бартнянского,
Степан Аркадьич, только немного опоздав против назначенного времени, входил к графине
Лидии Ивановне.
– Кто еще у графини? Француз? – спросил Степан Аркадьич швейцара, оглядывая
знакомое пальто Алексея Александровича и странное, наивное пальто с застежками.
– Алексей Александрович Каренин и граф Беззубов, – строго отвечал швейцар.
«Княгиня Мягкая угадала, – подумал Степан Аркадьич, входя на лестницу.
– Странно! Однако хорошо было бы сблизиться с ней. Она имеет огромное влияние.
Если она замолвит словечко Поморскому, то уже верно».
Было еще совершенно светло на дворе, но в маленькой гостиной графини Лидии
Ивановны с опущенными шторами уже горели лампы.
У круглого стола под лампой сидели графиня и Алексей Александрович, о чем-то тихо
разговаривая. Невысокий, худощавый человек с женским тазом, с вогнутыми в коленках
ногами, очень бледный, красивый, с блестящими прекрасными глазами и длинными
волосами, лежавшими на воротнике его сюртука, стоял на другом конце, оглядывая стену с
портретами. Поздоровавшись с хозяйкой и с Алексеем Александровичем, Степан Аркадьич
невольно взглянул еще раз на незнакомого человека.
– Monsieur Landau! – обратилась к нему графиня с поразившею Облонского мягкостью
и осторожностью. И она познакомила их.
Landau поспешно оглянулся, подошел и, улыбнувшись, вложил в протянутую руку
Степана Аркадьича неподвижную потную руку и тотчас же опять отошел и стал смотреть на
портреты. Графиня и Алексей Александрович значительно переглянулись.
– Я очень рада видеть вас, в особенности нынче, – сказала графиня Лидия Ивановна,
указывая Степану Аркадьичу место подле Каренина.