Page 3 - Идиот

простодушны и искренны, а сие похвально! Гм… генерала же Епанчина знаем-с, собственно
потому, что человек общеизвестный; да и покойного господина Павлищева, который вас в
Швейцарии содержал, тоже знавали-с, если только это был Николай Андреевич Павлищев,
потому что их два двоюродные брата. Другой доселе в Крыму, а Николай Андреевич,
покойник, был человек почтенный и при связях, и четыре тысячи душ в свое время
имели-с…
- Точно так, его звали Николай Андреевич Павлищев, - и, ответив, молодой человек
пристально и пытливо оглядел господина всезнайку.
Эти господа всезнайки встречаются иногда, даже довольно часто, в известном
общественном слое. Они все знают, вся беспокойная пытливость их ума и способности
устремляются неудержимо в одну сторону, конечно, за отсутствием более важных
жизненных интересов и взглядов, как сказал бы современный мыслитель. Под словом: "все
знают" нужно разуметь, впрочем, область довольно ограниченную: где служит такой-то? с
кем он знаком, сколько у него состояния, где был губернатором, на ком женат, сколько взял
за женой, кто ему двоюродным братом приходится, кто троюродным и т. д, и т. д, и все в
этом роде. Большею частию эти всезнайки ходят с ободранными локтями и получают по
семнадцати рублей в месяц жалованья. Люди, о которых они знают всю подноготную,
конечно, не придумали бы, какие интересы руководствуют ими, а между тем, многие из них
этим знанием, равняющимся целой науке, положительно утешены, достигают самоуважения
и даже высшего духовного довольства. Да и наука соблазнительная. Я видал ученых,
литераторов, поэтов, политических деятелей, обретавших и обретших в этой же науке свои
высшие примирения и цели, даже положительно только этим сделавших карьеру. В
продолжение всего этого разговора черномазый молодой человек зевал, смотрел без цели в
окно и с нетерпением ждал конца путешествия. Он был как-то рассеян, что-то очень рассеян,
чуть ли не встревожен, даже становился как-то странен: иной раз слушал и не слушал, глядел
и не глядел, смеялся и подчас сам не знал и не помнил чему смеялся.
- А позвольте, с кем имею честь… - обратился вдруг угреватый господин к белокурому
молодому человеку с узелком.
- Князь Лев Николаевич Мышкин, - отвечал тот с полною и немедленною готовностью.
- Князь Мышкин? Лев Николаевич? Не знаю-с. Так что даже и не слыхивал-с, - отвечал
в раздумьи чиновник, - то-есть я не об имени, имя историческое, в Карамзина истории найти
можно и должно, я об лице-с, да и князей Мышкиных уж что-то нигде не встречается, даже и
слух затих-с.
- О, еще бы! - тотчас же ответил князь: - князей Мышкиных теперь и совсем нет, кроме
меня; мне кажется, я последний. А что касается до отцов и дедов, то они у нас и
однодворцами бывали. Отец мой был, впрочем, армии подпоручик, из юнкеров. Да вот не
знаю, каким образом и генеральша Епанчина очутилась тоже из княжен Мышкиных, тоже
последняя в своем роде…
- Хе-хе-хе! Последняя в своем роде! Хе-хе! Как это вы оборотили, - захихикал
чиновник.
Усмехнулся тоже и черномазый. Белокурый несколько удивился, что ему удалось
сказать довольно, впрочем, плохой каламбур.
- А представьте, я совсем не думая сказал, - пояснил он, наконец, в удивлении.
- Да уж понятно-с, понятно-с, - весело поддакнул чиновник.
- А что вы, князь, и наукам там обучались, у профессора-то? - спросил вдруг
черномазый.
- Да… учился…
- А я вот ничему никогда не обучался.
- Да ведь и я так кой-чему только, - прибавил князь, чуть не в извинение. - Меня по
болезни не находили возможным систематически учить.
- Рогожиных знаете? - быстро спросил черномазый.
- Нет, не знаю, совсем. Я ведь в России очень мало кого знаю. Это вы-то Рогожин?