Page 94 - Идиот

- Ну, смотри, за всю жизнь не ручайся!
- Настасья Филипповна, - сказал князь, тихо и как бы с состраданием, - я вам давеча
говорил, что за честь приму ваше согласие, и что вы мне честь делаете, а не я вам. Вы на эти
слова усмехнулись, и кругом, я слышал, тоже смеялись. Я, может быть, смешно очень
выразился и был сам смешон, но мне все казалось, что я… понимаю в чем честь и уверен,
что я правду сказал. Вы сейчас загубить себя хотели, безвозвратно, потому что вы никогда не
простили бы себе потом этого: а вы ни в чем не виноваты. Быть не может, чтобы ваша жизнь
совсем уже погибла. Что ж такое, что к вам Рогожин пришел, а Гаврила Ардалионович вас
обмануть хотел? Зачем вы беспрестанно про это упоминаете? То, что вы сделали, на то
немногие способны, это я вам повторяю, а что вы с Рогожиным ехать хотели, то это вы в
болезненном припадке решили. Вы и теперь в припадке, и лучше бы вам идти в постель. Вы
завтра же в прачки бы пошли, а не остались бы с Рогожиным. Вы горды, Настасья
Филипповна, но, может быть, вы уже до того несчастны, что и действительно виновною себя
считаете. За вами нужно много ходить, Настасья Филипповна. Я буду ходить за вами. Я
давеча ваш портрет увидал, и точно я знакомое лицо узнал. Мне тотчас показалось, что вы
как будто уже звали меня… Я… я вас буду всю жизнь уважать, Настасья Филипповна, -
заключил вдруг князь, как бы вдруг опомнившись, покраснев и сообразив, пред какими
людьми он это говорит.
Птицын так даже от целомудрия наклонил голову и смотрел в землю. Тоцкий про себя
подумал: "идиот, а знает, что лестью всего лучше возьмешь; натура!" Князь заметил тоже из
угла сверкающий взгляд Гани, которым тот как бы хотел испепелить его.
- Вот так добрый человек! - провозгласила умилившаяся Дарья Алексеевна.
- Человек образованный, но погибший! - вполголоса прошептал генерал.
Тоцкий взял шляпу и приготовился встать, чтобы тихонько скрыться. Он и генерал
переглянулись, чтобы выйти вместе.
- Спасибо, князь, со мной так никто не говорил до сих пор, - проговорила Настасья
Филипповна, - меня все торговали, а замуж никто еще не сватал из порядочных людей.
Слышали, Афанасий Иваныч? Как вам покажется все, что князь говорил? Ведь почти-что
неприлично… Рогожин! Ты погоди уходить-то. Да ты и не уйдешь, я вижу. Может, я еще с
тобой отправлюсь. Ты куда везти-то хотел?
- В Екатерингоф, - отрапортовал из угла Лебедев, а Рогожин только вздрогнул и
смотрел во все глаза, как бы не веря себе. Он совсем отупел, точно от ужасного удара по
голове.
- Да что ты, что ты, матушка! Подлинно припадки находят; с ума, что ли, сошла? -
вскинулась испуганная Дарья Алексеевна.
- А ты и впрямь думала? - хохоча вскочила с дивана Настасья Филипповна: - этакого-то
младенца сгубить? Да это Афанасию Ивановичу в ту ж пору: это он младенцев любит! Едем,
Рогожин! Готовь свою пачку! Ничего, что жениться хочешь, а деньги-то все-таки давай. Я за
тебя-то еще и не пойду, может быть. Ты думал, что как сам жениться хотел, так пачка у тебя
и останется? Врешь! Я сама бесстыдница! Я Тоцкого наложницей была… Князь! тебе теперь
надо Аглаю Епанчину, а не Настасью Филипповну, а то что - Фердыщенко-то пальцами
будет указывать! Ты не боишься, да я буду бояться, что тебя загубила, да что потом
попрекнешь! А что ты обќявляешь, что я честь тебе сделаю, так про то Тоцкий знает. А
Аглаю-то Епанчину ты, Ганечка, просмотрел; знал ли ты это? Не торговался бы ты с ней, она
непременно бы за тебя вышла! Вот так-то вы все: или с бесчестными, или с честными
женщинами знаться, - один выбор! А то непременно спутаешься… Ишь, генерал-то смотрит,
рот раскрыл…
- Это Содом, Содом! - повторял генерал вскидывая плечами. Он тоже встал с дивана;
все опять были на ногах. Настасья Филипповна была как бы в исступлении.
- Неужели! - простонал князь, ломая руки.
- А ты думал, нет? Я, может быть, и сама гордая, нужды нет, что бесстыдница! Ты меня
совершенством давеча называл; хорошо совершенство, что из одной похвальбы, что миллион