Page 1 - Леди Макбет Мценского уезда

Николай Семёнович Лесков
ЛЕДИ МАКБЕТ МЦЕНСКОГО УЕЗДА

«Первую песенку зардевшись спеть.»
Поговорка

Глава первая

Иной раз в наших местах задаются такие характеры, что, как бы много лет ни прошло
со встречи с ними, о некоторых из них никогда не вспомнишь без душевного трепета. К
числу таких характеров принадлежит купеческая жена Катерина Львовна Измайлова,
разыгравшая некогда страшную драму, после которой наши дворяне, с чьего-то легкого
слова, стали звать ее леди Макбет Мценского уезда.
Катерина Львовна не родилась красавицей, но была по наружности женщина очень
приятная. Ей от роду шел всего двадцать четвертый год; росту она была невысокого, но
стройная, шея точно из мрамора выточенная, плечи круглые, грудь крепкая, носик прямой,
тоненький, глаза черные, живые, белый высокий лоб и черные, аж досиня черные волосы.
Выдали ее замуж за нашего купца Измайлова с Тускари из Курской губернии, не по любви
или какому влечению, а так, потому что Измайлов к ней присватался, а она была девушка
бедная, и перебирать женихами ей не приходилось. Дом Измайловых в нашем городе был не
последний: торговали они крупчаткою, держали в уезде большую мельницу в аренде, имели
доходный сад под городом и в городе дом хороший. Вообще купцы были зажиточные. Семья
у них к тому же была совсем небольшая: свекор Борис Тимофеич Измайлов, человек уже лет
под восемьдесят, давно вдовый; сын его Зиновий Борисыч, муж Катерины Львовны, человек
тоже лет пятидесяти с лишком, да сама Катерина Львовна, и только всего. Детей у Катерины
Львовны, пятый год, как она вышла за Зиновия Борисыча, не было. У Зиновия Борисыча не
было детей и от первой жены, с которою он прожил лет двадцать, прежде чем овдовел и
женился на Катерине Львовне. Думал он и надеялся, что даст ему бог хоть от второго брака
наследника купеческому имени и капиталу; но опять ему в этом и с Катериной Львовной не
посчастливилось.
Бездетность эта очень много огорчала Зиновия Борисыча, и не то что одного Зиновия
Борисыча, а и старика Бориса Тимофеича, да даже и самое Катерину Львовну это очень
печалило. Раз, что скука непомерная в запертом купеческом терему с высоким забором и
спущенными цепными собаками не раз наводила на молодую купчиху тоску, доходящую до
одури, и она рада бы, бог весть как рада бы она была понянчиться с деточкой; а другое и
попреки ей надоели: «Чего шла да зачем шла замуж; зачем завязала человеку судьбу,
неродица», словно и в самом деле она преступление какое сделала и перед мужем, и перед
свекром, и перед всем их честным родом купеческим.
При всем довольстве и добре житье Катерины Львовны в свекровом доме было самое
скучное. В гости она езжала мало, да и то если и поедет она с мужем по своему купечеству,
так тоже не на радость. Народ все строгий: наблюдают, как она сядет, да как пройдет, как
встанет; а у Катерины Львовны характер был пылкий, и, живя девушкой в бедности, она
привыкла к простоте и свободе: пробежать бы с ведрами на реку да покупаться бы в рубашке
под пристанью или обсыпать через калитку прохожего молодца подсолнечною лузгою; а тут
все иначе. Встанут свекор с мужем ранехонько, напьются в шесть часов утра чаю, да и по
своим делам, а она одна слоняет слоны из комнаты в комнату. Везде чисто, везде тихо и
пусто, лампады сияют перед образами, а нигде по дому ни звука живого, ни голоса
человеческого.
Походит, походит Катерина Львовна по пустым комнатам, начнет зевать со скуки и
полезет по лесенке в свою супружескую опочивальню, устроенную на высоком небольшом
мезонинчике. Тут тоже посидит, поглазеет, как у амбаров пеньку вешают или крупчатку
ссыпают, – опять ей зевнется, она и рада: прикорнет часок-другой, а проснется – опять та же