Page 84 - Мартин Иден

забыл обо всем– на свете, забыл даже, что в конце дни его ждет Руфь. И
опамятовался лишь когда Бернард Хиггинботем рывком распахнул дверь и
рявкнул: он что думает, у них тут ресторан, что ли.
С детства Мартин одержим был желанием узнать как можно больше.
Эта жадная пытливость и погнала его странствовать по свету. Но теперь,
читая Спенсера, он понял нечто новое, такое, что оставалось бы для него за
семью печатями, проплавай он и проскитайся хоть всю жизнь. До сих пор

он лишь скользил по поверхности, подмечал отдельные явления,
накапливал отрывочные сведения, кое-что по мелочам неглубоко
обобщал, – и ему казалось, ничто в мире не связано друг с другом, все в
нем безалаберно, все дело капризного случая. Он следил за полетом птиц и
здраво размышлял над механизмом полета; но ни разу не задавался
вопросом, какие пути развития привели к появлению птиц, этих живых
летающих механизмов. Он и не подозревал, что происходило какое-то
развитие. Не догадывался, что птицы непременно должны были появиться.
Они существовали спокон веку. Существовали – и все тут.
Так было с птицами и так же со всем остальным. Тщетно он пытался
без запаса простейших знаний, без всякой подготовки приобщиться к
философии. Средневековая метафизика Канта ничего ему не объяснила,
лишь заставила усомниться, что у него хватит ума на такую премудрость.
Точно так же его попытка разобраться в теории эволюции оборвалась на
безнадежно специальном томе Роумейнза. Он ровно ничего не понял,
только решил, что эволюция-скучнейшая теория, созданная множеством

людишек, которые души не чают в прорве невразумительных слов. А
теперь оказалось, эволюция не просто теория, но признанный ход развития,
и ученые уже не спорят на этот счет, они спорят лишь о формах эволюции.
И вот этот самый Спенсер нарисовал ему стройную картину мира, свел
все знания воедино, уточнил основные факты, и перед его изумленным
взором предстала вселенная столь наглядно, словно заточенная в бутылку
модель корабля, какие так искусно мастерят моряки. И правит здесь не
капризный случай. Здесь правит закон. Послушная закону, летает птица, и,
послушная тому же самому закону, несущая в себе зачатки иной жизни,
склизкая тварь корчилась, извивалась, пока у нее не появились ноги и
крылья и она не стала птицей.
Ступень за ступенью Мартин всходил на высоты интеллектуальной

жизни, и вот он на вершине, где еще не бывал. Все, что было раньше
недоступно, открывает ему свои тайны. Он опьянел от обретенной ясности.
По ночам, в подавляющих величием сновидениях, он пребывал с богами, а
днем, пробудясь, бродил, отрешенный, точно сомнамбула, и, не замечая