Page 92 - Мартин Иден

Глава 14

Не благодаря Олни, но наперекор Руфи, наперекор своей любви к Руфи
он все-таки решил не браться за латынь. Для него главное – время. Столько
еще есть всего, что куда важнее латыни, столько областей знания громко и
властно взывают к нему. И надо писать. Надо зарабатывать деньги. А его
еще ни разу не напечатали. Два десятка рукописей без конца скитаются по
журналам. Как другим удается печататься? Долгими часами просиживал он
в публичных библиотеках, жадно, пристально вчитывался в написанное
другими, сравнивал со своим и доискивался, доискивался: что же за секрет
они открыли, почему им удается продать свои работы.
Поразительно, сколько печатают всяческой мертвечины. Ни света, ни
жизни, ни красок. Ни проблеска жизни, а ведь продано, по два цента за
слово, по двадцать долларов за тысячу– так говорилось в газетной заметке:

Непостижимо, счету нет рассказам, написанным, правда, легко, но начисто
лишенным жизненной силы и подлинности. Жизнь так необыкновенна, она
чудо, она полна загадок, грез, героических свершений, а в этих рассказах
одни серенькие будни. Он ощущал напряжение и накал жизни, ее жар и
кипенье и мятежное неистовство – вот бы о чем писать! Хотелось
восславить дерзновенных храбрецов, не теряющих надежду, безрассудных
влюбленных, титанов, которые борются в напряжении и накале, среди
ужаса и трагедий, и сама жизнь уступает их натиску. А журнальные
рассказы, похоже, усердно прославляют всяких мистеров Батлеров,
скаредных охотников за долларами, и серенькие любовные интрижки
сереньких людишек. Может, это оттого, что сами редакторы журналов
такие серенькие? Или они попросту боятся жизни– и писатели эти, и
редакторы, и читатели?
Но главная его беда, что нет у него знакомых редакторов и писателей.
Не знает он ни одного, писателя и даже, никого, кто хотя бы пробовал
писать. Нет никого, кто бы с ним потолковал, хоть что-то объяснил, что-то

посоветовал. Ему стало казаться, что редакторы вовсе и не люди. Похоже,
они винтики в какой-то машине. Вот что это такое– просто-напросто
машина. Он изливает душу в рассказах, очерках, в стихах и вверяет их этой
самой машине. Аккуратно складывает листы, вкладывает в большой
конверт вместе с рукописью столько-то марок, заклеивает конверт, лепит на
него еще марки и опускает в почтовый ящик. Конверт отправляется в путь,
а через какое-то время почтальон приносит ему рукопись уже в другом